Это Сане посвящалось, сомневаться не приходилось: трудный подросток терпеть не мог учителя географии.
Они долго бродили в темноте по дворам, но в конце концов им повезло.
— А я тебе говорю — домой! — кричали из форточки.
— Еще рано! — упрямился в темноте мальчишеский голос.
— Валера, ты слышал, что я тебе сказала?!
— Ну, мам!
— Нечего мамкать, домой!
— Ну мамочка!
— А уроки сделал?
— Сделал!
— Не ври!
— Ну мамусенька!
— Чтоб через десять минут был дома, — сдался взрослый голос.
— Через пятнадцать! — ответил невидимый во тьме Валера и умчался в глубину двора, где неистово лупили по мячу и вопили гневно:
— Толик, пас!
— Вон гаражи, — сказал Кукарека. — Только кошек уже нет… Что они, дуры, что ли, сидеть и ждать…
За гаражами действительно был пустырь, заросший высокой полынью, а в центре полынного пространства странно светилась новенькая телефонная будка, светилась не электричеством будто, а оттого, что внутри ее был огонек: Петухова Юля в алой ветровке. Петухова из десятого «А» была тихая, серьезная девочка, смуглая, темноглазая, совсем не похожая на своего белобрысого, конопатого брата.
— Замерзли? — почему-то сердито спросил Саня. Впрочем, он был сейчас не Саня, а Александр Арсеньевич.
Юля помотала головой.
— Ну пойдемте. Я вас провожу…
Они пошли сквозь сухие, пыльные заросли полыни. Молчали. Кукарека унесся куда-то вперед, Александр Арсеньевич шел рядом с Юлей и понимал, что необходимо немедленно заговорить. Сказать что-нибудь такое… Взрослое, серьезное, что положено говорить учителю при встрече с ученицей. Например: «Н-да, вот скоро вы кончите школу… Этот год у вас решающий, Юля». Или: «Вы уже решили, Юля, куда будете поступать?» Но Александр Арсеньевич упорно молчал, и лицо у него было очень сердитое, будто он собирался поставить Петуховой единицу. Так дошли до дома и остановились у подъезда. Нужно было сказать: «До свидания» — и идти домой. Но Александр Арсеньевич стоял и продолжал молчать. И Петухова молчала тоже. А Кукарека носился где-то.
— Ну, я пошел… — произнес наконец Александр Арсеньевич.
— До свидания… — ответила Юля.
Постояли еще. Лицо Александра Арсеньевича приняло вдруг отчаянное выражение. Он сказал:
— Мы завтра в лес идем… Пойдете с нами?
— Пойду… — сказала Юля.
…Назавтра было ветрено и хмуро. На переменах за Александром Арсеньевичем ходили и канючили:
— Ну пойдем все равно, а?
Географический кружок всю неделю жил в ожидании субботы, когда можно будет схватить рюкзаки и — прощай, мама, прощай, школа, прощайте, дома и улицы…
А Александр Арсеньевич и не думал отменять выход: в лесу было много дел. Надо было устраивать зимнюю стоянку, надо было расчистить исток речки Ути, основательно загаженный за лето «дикими» туристами. Надо было готовиться к соревнованиям по ориентированию. Ну и просто — хотелось в лес…
Из электрички они вышли прямо в пасмурный, темный вечер. Звезд в ночи не было. Лес впереди стоял сгустком холодной, пугающей тьмы и молчал настороженно. Лес никого не ждал сегодня. Но через пустое, продутое ветром поле двигалась к нему цепочка путешественников. Впереди Александр Арсеньевич — учитель географии, а за ним — ученики, упрямые, непослушные дети, которым в этот унылый вечер не сиделось дома, тянуло в леса…
Дались же им эти леса!.. Это пустое, неприветливое небо. Эти тучи. Эти звезды за тучами. Какое все это имеет отношение к географии?
География — это красиво! Дальние страны, лежащие где-то там, за горизонтом, за тридевять земель, «ревущие» сороковые широты, горы и водопады!.. А здесь что? Лес да поле с оврагом, дорога в выбоинах…
А Саня шел да шел по дороге, глубоко вдыхая ночной, влажный ветер. Иногда приходилось зажигать фонарь. В резком желтом свете блестели рядом напряженные темные глаза Кукареки, ночь окружала его страхами, он жался к учителю. От этих лесных страхов отвлекало Кукареку только то, что сразу за ним шел вундеркинд Боря и постоянно наступал ему на пятки.
Они сошли с дороги, вошли в лес. Сразу потянуло речной свежестью. Маленькая речка Утя чуть слышно бежала рядом с ними среди травы и деревьев, и Саня даже засмеялся тихонько — так ему вдруг стало легко и счастливо. Отчего? Кто его разберет… Вот шагают они все вместе по ночному лесу, и земля пружинит под ногами, а город, каменный, замкнутый со всех сторон своими стенами и крышами, остался где-то вдали, и там уже ложатся спать… А в середине цепочки легко ступает по траве Петухова Юля из десятого «А», и это почему-то неуловимо, непонятно меняет все в мире, делает его еще прекрасней, и хочется идти, идти, хочется, чтоб не кончалась тропа, и этот лес, и ночь эта…