– Он всё-таки здесь.
– Да. Спасибо острому уму Саутерна и удаче. Вот, – Ищейка положила в подставленную ладонь украшение. – На нём чёткий и свежий след. Завтра с утра пойду к отцу-командору оформлять бумаги на нашу охоту.
Риджайна не выдержала и издала протяжный стон. Она хорошо знала, как руководство командорий относилось к появлению на своей территории Ищеек, особенно с расширенными полномочиями, как у их команды. Мало того что чужаки, вдобавок за любой проступок отчитываться будут только перед генералитетом Инквизиториума и императором. Беготня с документами иногда длилась целую неделю, за которую и Ищейка, и её помощница умудрялись обойти канцелярских крыс раз по пять.
Рианон, глядя на полное печали и страдания лицо помощницы, невольно улыбнулась.
– Не трясись заранее. В кои-то веки нам повезло. Начальствует здесь отец Даций, я его немного знаю. Тот ещё карьерист, но с одной очень полезной чертой. Дело ставит выше амбиций. Разрешение на свободную охоту подмахнёт сразу, едва я покажу ему первую улику.
Ищейка ненадолго задумалась, потом закончила мысль.
– Прямо завтра, после воскресной литургии, я с отцом Дацием и поговорю. Да, – Рианон посмотрела на подчинённых, – остальным тоже надо сходить и причаститься. Саутерн, я нисколько не сомневаюсь в ваших людях, но всё же напомните.
Капитан и старшая Охотница чуть поклонились и перекрестились – наказ поняли. Затем Риджайна уточнила.
– Госпожа, вы ведь пойдёте в главный собор?
Рианон удивлённо кивнула. Те из инквизиторов, кто имел духовный сан, обязательно состояли при какой-то церкви и там исполняли литургию. Поэтому найти кого-то из начальства и передать через него отцу-командору просьбу о встрече проще всего в Богоявленском соборе.
Риджайна помотала головой.
– Тогда, госпожа, если можно, я лучше пойду в церковь Архангела Михаила. Не люблю толкотню, да и…
– Мы тоже, пожалуй, пойдём туда, – поспешил присоединиться Саутерн.
– Конечно. Думаю, так даже лучше, – согласилась Рианон.
И мысленно себя поругала за невнимательность, а капитана и Риджайну похвалила за сообразительность. Им, воинам, очищения души после долгого пути лучше просить у вождя небесной стражи архангела архистратига Михаила. Тут Рианон заметила недовольную гримасу на лице Хилли, и резко, словно щёлкнула кнутом, поинтересовалась:
– Младшая Охотница Хилли. Ты не рада тому, что утро проведёшь в церкви? У тебя есть более важные дела?
Девушка была слишком молода, чтобы в ответ на прямое обвинение сохранить выдержку. На миг дрогнула, отвела взгляд, и лишь потом нацепила на лицо выражение сговорчивой почтительности. Рианон мгновенно взъярилась.
– Забыла, что сказано в Евангелии от Матфея? «Приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами. Он же сказал ему в ответ: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих». А ты надумала вместо воскресной литургии идти и развлекаться?
Хилли испуганно вжала голову в плечи, и Рианон разозлилась ещё больше.
– Забыла, что ты не просто страж, который ищет и наказывает грешников, пусть и самых закоренелых?
На этих словах Риджайна и Саутерн невольно перекрестились и беззвучно зашептали несколько стихов поминовения павшим в битве. Помимо всего прочего, инквизиция преследовала тех, кто нарушил закон и приговорён к смерти хотя бы в пяти из десяти королевств. Именно так полгода назад погибла прежняя напарница Риджайны и двое из отряда. Предводитель шайки «Золотых братьев» не зря гордо носил прозвище «Сын дьявола». Чудовищной силы и жестокости людоед, он и в шайку подобрал отборных душегубов. Грабил не только караваны, но и города. Подкупал и запугивал стражу, с лёгкостью уходил из облав, оставляя за собой трупы солдат и даже королевских гвардейцев… Пока не иссякла чаша небесного терпения и за грешниками не отправились команды инквизиторов.
Хилли открыла было рот что-то сказать в своё оправдание, и поперхнулась словом. Рианон пригвоздила девчонку колючим взглядом и с точно отмеренным бешенством в голосе закончила.
– Забыла? Ad maiorem Dei gloriam![4] Ты забыла, что ты в первую очередь воин Церкви, потому должна быть разящим клинком веры и примером для остальных. Ты забыла, что наш главный враг – Нечистый и дети его. А без благословения Христова победы нам не одержать, – словно забивала гвозди – коротко, резко, Ищейка вынесла приговор. – Завтра с утра после литургии исповедуешься. Остаток дня проведёшь в церкви. В посте и молитве. Поняла?
Хилли молча кивнула, даже не пытаясь скрыть слёзы в глазах.
– А теперь пошла отсюда. На ночь прочитаешь «Символ веры» шесть раз, – к остальным Рианон обратилась уже мягко, попросила: – И вы, пожалуйста, меня оставьте. Хочу отдохнуть перед завтрашним разговором.
Воскресное утро оказалось чудо как хорошим: ясно, небо без единого облачка, но день нежаркий, с реки тянуло влажной прохладой. Если всю прошлую неделю ещё ощущалось зябкое дыхание весны, то сегодня воцарилось настоящее лето. Стоило оказаться на улице, как на душе стало легко и радостно, ни с того ни с сего захотелось вместо церкви пойти по лавкам или погулять. Рианон тут же себя сурово одёрнула: только вчера выговаривала Хилли, и вот уже сама готова впасть в грех. На исповеди надо обязательно в этом покаяться. Заодно в грехе гордыни: вышла на крыльцо и первым делом злорадно подумала – в такой день младшей Охотнице особенно обидно будет до самого вечера не покидать церковь и молиться. Остаток пути Рианон проделала быстрым шагом, не оглядываясь по сторонам.
Богоявленский собор порадовал ещё издали тем, что здесь горожане не поддались моде последних лет и не стали перекрывать крышу глазурованной черепицей, а стены украшать цветной штукатуркой и изразцами. Главная церковь Шеннона по-прежнему блистала сусальным золотом куполов и строгой побелкой стен. Внутри собор гордо сиял фресками и драгоценными окладами иконостаса, но девушка на богатство не обращала внимания. Её взглядом сразу завладела знаменитая чудотворная икона Богоматери «Всех скорбящих Радость». Когда Рианон жила в Шенноне, так ни разу её не увидела, икону увезли в Новую Антиохию, где лучшие богомазы поправляли тронутые временем места. Сейчас икона вернулась в Шеннон, и девушка сочла это хорошим знаком – расследованию будет сопутствовать удача. А ещё Рианон удивилась: храм оказался полон, причём сплошь люди состоятельные. Платья и камзолы из шёлка и бархата, у некоторых кружев больше, чем ткани. Раньше за местными торгашами особого рвения в вере Рианон не замечала.
Но вот диакон затянул тенором:
– Благослови, владыко.
К пастве вышел иерей, пробасил:
– Благословено Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков.
И Рианон улыбнулась. Литургию сегодня вёл отец Наталиан, во время практики бывший духовником юной выпускницы-следователя. Невысокий, полнощёкий, кругленький, рано облысевший, он получил от Господа редкий дар проповедника. Даже в Новой Антиохии про иерея здешнего собора уважительно говорили: «Можно победить еретика в философском диспуте, можно обратить еретика в истинную веру. Но и то, и другое разом под силу лишь отцу Наталиану». Неудивительно, что послушать его собирались со всего города и окрестностей.
Тем временем священник и оба его помощника отчитали молитвы, благословили вино и хлеб, превращая их в кровь и плотью Христовы, испросили Бога благословить Святые Дары. Дальше пошли остальные молитвы, просьбы о здоровье, напоминание о смирении и благочестии. Но вот хор затянул: «Слава, и ныне. Господи, помилуй. Благослови».
Иерей произнёс
– Воскресый из мертвых, Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистый Своея Матере, помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец.
– Аминь! Аминь! Аминь! – дружно грянул хор.