— По гривеннику бы с каждого, — кивая на толпу зевак, мечтает Гвоздь. — Посидели бы вечерок в «Кюне».
В «Кюн» (в переводе на русский — «Солнце») мы совершаем культпоходы после получки, чаще ходить нам туда не по карману.
— Кажется, я проголодался, — выжидательно глядя на меня, сообщает Рома.
Это вызывает всеобщее сочувствие. При нормальном для акселерата росте метр восемьдесят Рома весит пятьдесят пять килограммов — вместе с очками. Куда девается невероятное количество пищи, которую он поглощает, — одна из неразгаданных тайн природы. С появлением Ромы на станции даже вечно голодный Гвоздь отошел на задний план.
— Не человэк, а удав, — негодует Осман. — Аллыгатор.
Теперь все сочувствуют Осману. Полгода назад, едва освоившись в нашем коллективе, Рома с самым наивным видом предложил Осману на спор скушать небольшого барашка. Осман примерил Ромины ботинки, отправился за барашком — и вытаращенными глазами смотрел, как в чужой утробе бесплатно исчезает килограммов шесть отборного мяса: рублей сорок в переводе на шашлыки. Впрочем, раза два Осман водил Рому в гости к кунакам, ставил на него и свое отыграл с лихвой.
Спасается Рома тем, что Гвоздь варит для него и себя сверхплановый полуведерный горшок каши. Кое-как подкармливают Рому и пари, которые он легко навязывает самоуверенным туристам, — кто быстрее пройдет трассу. Кому придет в голову, что этот сверхинтеллигентного вида очкарик — мастер спорта по горным лыжам?
На сегодня хватит, Рома прав — одними эмоциями сыт не будешь.
Действующие лица и исполнители (Окончание)
Добрая весть! Циклон застрял на полпути, выдохся — не хватило сил. Кавказские боги, христианский и мусульманский, пощадили нашу маленькую горную республику. Снегопада, лавин не будет, праздник продолжается.
Спускаюсь вниз на лыжах, лишний раз проверить склоны не мешает. Главные склоны маркированы флажками и знаками, но кое-где лыжня уходит в сторону, а в одном месте — прямо под четвертую лавину. Кому-то, наверное, очень надоело жить.
Заезжаю в расположенный на середине трассы домик спасателей, отрываю от чаепития Хуссейна и его помощника Ахмата, прошу их встать на лыжи и следовать за мной. Хуссейн багровеет и крепко, по-русски, ругается: след свежий, полчаса назад его не было. А знак «Лавиноопасно!» какой-то остряк отредактировал на «Лавинопрекрасно!» Четвертую остряк подрезал лихо, даже мы остерегаемся с ней шутить, уж очень мощная доска. Будем считать, что проскочил, похороны откладываются.
А Хуссейн неутешен: «Четыре травмы за день, а тут еще такой баран!» Он привычно проклинает инструкторов, которые выпускают на склоны начинающих и не следят за лихачами, хотя знает, что инструкторы здесь ни при чем, туристы приезжают на две-три недели не для того, чтобы барахтаться в «лягушатнике». А на склонах — попробуй уследи за ними: дух соревнования, гончий инстинкт, все рвутся в бой — самоутверждаться. Каждый из нас, когда начинал, через неделю мнил себя асом.
Мы спускаемся. Пожелав Хуссейну удачи (он грозится отыскать лихача, накостылять ему по шее и выпроводить домой), я оставляю лыжи в его резиденции и иду взыскивать отложенный штраф. Половина столиков в «Кюне» свободны, это вечером здесь будет столпотворение. Ибрагим меня не замечает, воротит в сторону прокопченную шашлычным дымом физиономию. Сажусь поближе и нагло показываю ему два пальца. Кисло осклабившись, он снимает с жаровни два шашлыка. Я придирчиво их осматриваю, упрекаю за недовес и не торопясь принимаюсь за еду.
— Здравствуйте, Максим Васильевич! — Ко мне, запыхавшись, подлетает парнишка в видавшей лучшие времена нейлоновой куртке. — Я вас искал, Хуссейн сказал, что вы пошли сюда.
— Он слишком много знает, твой Хуссейн, — ворчу я. — Садись и ешь.
— У меня есть деньги, не беспокойтесь.
— Положи их на книжку, «Волгу» купишь. Ешь.
— Спасибо.
Это Вася Лукин, механик из Рязани, влюбленный в горные лыжи фан. Так мы называем фанатиков, готовых на любые жертвы, лишь бы добраться до Кушкола, заполучить крышу над головой и кататься до упора. Иные счастливчики приезжают по путевкам, но большинство снимает углы у местных жителей, в пристройках и даже дровяных сараях, фаны — публика неприхотливая. В прошлом году я обнаружил Васю в нетопленой сакле и привел его на станцию, где за койку и питание он отремонтировал нам приборы и переделал кучу другой работы.