– Ничего ты не знаешь, – упрямо сказал Денис. – Ты же не меряла.
– Да знаю и всё! – Женька осеклась, сменила тон на объясняющий. – Ну как тебе доказать? Надоело мне. Сны всякие снятся…
– Ты ещё сонник возьми в библиотеке и погадай на нём, – съехидничал Ден. – Давление надо мерять по-нормальному. Сдать кровь, ну и всё такое…
– Говорю же, не поймёшь. Ладно, хорошо. Вот по твоему – что такое давление? – Женька перекатилась на другой бок, показав Денису узенькую спинку.
– Ну как… – мальчик стал вытаскивать из головы учебник по этологии. – Давление – это… как его… содержание в крови альфа-гормонов. Гормональный комплекс, модифицирующий человеческое поведение. Отвечающий за подавление инстинкта сотрудничества и активизацию инстинкта конкуренции… При высоком давлении оптимальной жизненной средой является капиталистическое общество, при низком – коммунистическое… У большинства людей давление повышается в районе пятнадцати – двадцати лет, к старости опять падает… Ещё там что-то про климакс… беременность… там у всех по-разному… В общем, этот самый комплекс. Э-э-э… эпохальный труд генетиков и биохимиков под руководством академика Сахарова, выдающегося деятеля советской биологической науки…
– Чешешь, как на экзамене, – грустно улыбнулась девочка. – Ты своими словами скажи.
– Мы же проходили, – Денис наморщил лоб. – Э-э-э… – в голову опять полез проклятый учебник. – В пятьдесят шестом году советские биологи открыли значение гормональной составляющей…
– Чепуха всё это. Че-пу-ха, – Женька снова легла на спину, подложив ладони под голову. – Жили-были две страны. Одна называлась US, другая SU. Одна самая богатая, другая самая справедливая. В одной хорошо делали всякие вещи, в другой хорошо учились и дружили. Сначала они хотели воевать атомными бомбами. Потом подумали, что глупо бомбами кидаться, все помрут. Стали разбираться, за что они друг друга не любят. Не по идеологии, а по правде. И нашли эти самые альфа-гормоны. Которые человека или советским человеком делают, или буржуйским. И выяснили, что дети и старики почти все советские, а взрослые почти все буржуйские. Кроме писателей и учёных. Потому что если деньги делать – это нужно глотки грызть, у других отнимать, на творчество в ней места не остаётся. Вот и всё. Хрущёв и Никсон в Рейкьявике соглашение подписали. Что когда человек буржуйский, ему место в Америке, а если советский – в Союзе. Независимо от пола, возраста и национальной принадлежности. И мы стали обмениваться населением. А потом все перемешались и сделали одну страну. Только из двух частей. У кого альфа-гормонов мало, тот живёт в Союзе. А когда их много – в Америке. И определяется это са-мо-о-щу-ще-ни-ем.
– Просто анализы тогда стоили дорого, – предположил Денис. – И вообще, всё это сто лет назад было.
– Вообще-то пятьдесят, – не удержалась Женька. – Только это ничего не меняет. Потому что у меня сейчас это самое. Самоощущение.
– Женька, послушай. – Дима попытался придать голосу уверенность, которую не чувствовал. – Это всё ерунда. Ты сама себе внушила. Ты же наша! Советская. Помнишь, зимой, когда отопление прорвало… Все по углам мёрзли, а ты пошла бригаде помогать.
– Только меня оттуда прогнали, – припомнила Женька. – И ещё назвали пигалицей. Между прочим, обидно очень.
– Вот, вот, тебе же обидно. А ты же за так пошла работать, ни за деньги, ни за что. И какая после этого ты буржуинка? Тебе ещё Неля по руке гадала: «ой, золотце, до тридцати молодой будешь».
– Неля? Которая цыганка-то? Её в том же году отправили, – сказала Женька. – У неё сто двадцать было. Она пробирку с кровью на чужую подменивала. Её поймали и сделали анализ по-честному. Сейчас в Хьюстоне живёт. Открытку прислала недавно, мы же всё-таки подруги. У неё там фирмочка. Эскорт-услуги. К себе приглашает.
– И ты что, поедешь? – не поверил Денис.
– Нет, к Нельке не поеду. Она из меня там душу вытрясет, – Женька повернулась на бок, приминая травяное ложе. – И к родителям тоже не поеду. Они мне ничем не помогут, только на шее повиснут. Пробьюсь.
– Женька, ну что ты, – Денису казалось, что он падает, отчаянно хватаясь мокрыми пальцами за воздух, – у тебя же одни пятёрки… Можно ведь наукой заниматься… И не надо никуда ехать…
– Настоящих учёных с давлением не бывает, – напомнила Женька. – Только халтурщики какие-нибудь. Не хочу. Неинтересно.
Денис что-то промычал.
– Ден, – голос девочки дрогнул, – я вчера… плохую вещь сделала. То есть не сделала, но очень хотела. Но это ведь одно и то же. Я заколку у Фроськи стащила. Ей мама из Америки прислала. Потом обратно положила.