– Ну и что, – как можно небрежнее ответил Денис. – Я вот в первом классе карандаш стащил учительский. Коричневый. Мне его так захотелось, просто сил никаких.
– И что? – заинтересовалась Женька.
– Нашли, – уныло вздохнул Денис. – Стыдно было, – добавил он.
– Ну да. А я мелки цветные таскала. Только это по-другому. Мне же не заколку хотелось. Мне хотелось, чтобы её у Фроськи не было, понимаешь?
– Да всё это девчачьи глу… – зацепился язык у Дениса. Он его прикусил, но поздно.
– Глупости? Девчачьи? – змеёй зашипела Женька. – Ты меня обещал! Никогда больше! Не называть! Девчонкой! Ты обещал!
– Жень… Ну прости… – заныл было Денис, но Женька внезапно вскочила и кинулась на него, лежащего, с кулачками.
Они покатились среди колосьев.
– Вот тебе девчонка! Вот тебе! – орала Женька, сидя на нём верхом.
Денис вяло отбивался, пока в какой-то момент не понял, что обнимает девочку за талию, а она лежит на нём и тихо дышит ему в ключицу. Он испугался и хотел убрать руки, но они не слушались.
– Не надо, – сказала она чуть позже. – Я сама.
…Он пришёл в себя, когда услышал свист очередного состава.
– Нас, наверное, видно, – нерешительно сказал он. – Дай мне плавки, пожалуйста.
– Ну и пусть видно, – ответила Женя. – Лови, – она кинула ему скомканную тряпочку. – Ты мне футболку порвал.
– Прости. Я нечаянно, – ничего умнее Денис у себя в голове не нашёл. В голове вообще было пусто и гулко. Каждая случайно залетевшая мысль отдавалась долгим бессмысленным эхом. – И это… Э-э-э… Я тебя люблю. Спасибо. – Он чувствовал себя полным балбесом, но других, более подходящих слов в голове не нашлось.
– Don't mention it, – почти равнодушно ответила Женька. – И засосов наставил. Никогда так больше не делай. Этого девки не прощают.
Состав издал протяжный гудок и просвистел мимо.
– Жень, – мысли в денискиной голове, наконец, перестали разлетаться и кружиться – и его охватила тяжёлая тоска. – Женька… Ты, значит, всё…
– Ну, – Женя натягивала на себя рваную футболку через голову. – У меня теперь, наверное, за восемьдесят. Мне Нелька написала: от этого… ну, что мы делали… оно на десять пунктов подскакивает
– Так ты это, чтобы нагнать давления побольше? – голос мальчика задрожал от обиды. – Скорее взрослой стать и в Америку удрапать?!
– Нет, ну что ты, – Женька наклонилась над ним, взлохматила волосы, поцеловала в нос. – Просто ты самый лучший. Я тебе очень люблю, Дениэл. Я тебя буду очень часто вспоминать.
– Я тебя очень люблю, Джейн, – он впервые за всё знакомство назвал её настоящим взрослым именем. – Если я всё-таки приеду. Надо будет как-нибудь повидаться.
– Не приедешь, – Женя сказала это спокойно, без надрыва, но у Дениса защемило сердце. – Не нужно тебе туда. И давления у тебя такого никогда не будет, чтобы при конкуренци выжить. Ты советский. Лучше наукой занимайся. Или учи. Ты хороший, тебя дети любить будут. Или книжки пиши. Я буду читать, правда. И детям давать. И говорить: а вот этот дядя, который написал такую хорошую книжку, меня очень любил… И я его тоже.
Она легко поднялась с мятых колосьев. Привычным жестом поправила волосы.
Ден завозился на земле, пытаясь встать.
– Не провожай, – бросила она в его сторону.
– Завтра субботник, – удивительно некстати вспомнил Денис. – Я и так уж два раза пропустил. То есть… извини, пожалуйста, я чушь какую-то несу. Конечно, завтра увидимся. Ты придёшь?
Женька не ответила. Ещё раз оглядела себя, энергично отряхнула мусор с коленок, потрепала ладошкой мятую джинсовку на попе. Слегка пританцовывая, пошла к станции.
Издалека доносился упругий гул: к технической остановке 34-28 с севера приближался состав.
Прищурившись, Денис смотрел, как маленькая фигурка взлетает на платформу, бежит по стеклянному мостику к зелёным лавочкам. Потом взвизгнула струна и Женьку заслонили разноцветные бока вагончиков, – а когда они умчались, её не стало.