4. ФИРИНА Семена Григорьевича — начальника Беломорско-балтийского исправительно-трудового лагеря и зам. начальника Главного управления исправительно-трудовыми лагерями ОГПУ.
5. РАПОПОРТА Якова Давыдовича — зам. начальника Беломорстроя и зам. начальника Главного управления исправительно-трудовыми лагерями ОГПУ.
6. ЖУКА Сергея Яковлевича — зам. главного инженера Беломорстроя, одного из лучших и добросовестных инженеров, своим исключительным знанием дела и огромной трудоспособностью обеспечившего качественное выполнение проектных работ.
7. ФРЕНКЕЛЯ Нафталия Ароновича — пом. начальника Беломорстроя и начальника работ (совершившего в свое время преступление против государства и амнистированного ЦИК Союза ССР в 1932 году со снятием судимости), с момента начала работ на Беломорстрое и до конца обеспечившего правильную организацию производства работ, высокое качество сооружений и проявившего большое знание дела.
8. ВЕРЖБИЦКОГО Константина Андреевича — зам. главного инженера строительства (был осужден за вредительство по статье 58-7 и освобожден досрочно в 1932 году), одного из крупных инженеров, наиболее добросовестно относившегося к порученным ему работам.
Председатель Центрального исполнительного комитета Союза ССР
М. КАЛИНИН
Секретарь Центрального исполнительного комитета Союза ССР
А. ЕНУКИДЗЕ
Москва, Кремль, 4 августа 1933 г.
Они все единодушно говорят, что основным и первоначальным толчком к их перерождению служило простое, человеческое отношение к ним со стороны организаторов работы, представителей ГПУ, гвардии пролетариата, людей железной дисциплины и той поразительной душевной сложности, которая дается лишь в результате тяжелого и широкого житейского опыта, в результате длительного общения с «социально-опасными», с бессознательными и сознательными врагами пролетариата.
Что еще, кроме человеческого отношения к себе, могли видеть «каналоармейцы», и о чем еще они не умеют рассказать?
Им показано было, что, вот, они, маленькие люди, обитатели «шалманов», где их грабят, будучи коллективно организованы на бой против каменного упорства природы, могут быстро побеждать ее сопротивление целям пролетариата, изменяющего мир. Романтизм, всегда свойственный пасынкам и отщепенцам общества — кто бы они ни были по ремеслу и по «сословию», — это болезнь, вызванная обидами и оскорблениями. По той или иной причине общество «благоразумных» мещан оттолкнуло одну из единиц своих и этим поставило человека лицом к лицу с его «я». Нужно обладать хорошим запасом самоуважения для того, чтоб не унизиться до мелкой мести полуидиотам, и нужно уметь думать для того, чтоб найти общую и единую причину всех обид, оскорблений и несправедливостей, которыми так позорно богата мещанская жизнь. Но мещанство не может воспитать в человеке самоуважение, ибо хотя все мещане — «хозяева», но в классовом обществе каждый человек неизбежно чей-нибудь лакей. Мещанство не учит думать, а учит верить в то, чему непрерывно противоречит всей своей житейской практикой. Если человек, которого оттолкнули к его «я» и этим актом втиснули в «самого себя», обладает более или менее сильным характером, он весьма легко начинает чувствовать себя не только исключенным, а исключительным человеком, героем. Вот — «я», а вот — мир, в котором для меня нет места, значит мир — враг мой. На этот простенький мотив написана вся крикливая и наивная музыка философов анархизма.
Это, конечно, романтизм высокого порядка, «первого сорта». В большинстве случаев дело объясняется проще: некоторые полагают, что выгоднее быть ворами, чем лакеями. Иные становятся «врагами общества» потому, что мещанская жизнь — скучна, нищенски сера, потому, что противоречие между безумием богатых и кретинизмом нищеты слишком очевидно и оскорбительно.
У многих естественный романтизм юности перерождается в злой и анархический романтизм отчаяния и озверения — в бандитизм. Если моя «жизнь — копейка», почему ваша стоит дороже — две копейки?
Слишком часто богатый ничтожнее бедного, и всегда, несмотря на его идиотскую суету погони за наживой, ясно видишь, что он — дармоед. Вообще же причины фабрикации «социально-опасных» буржуазным обществом настолько многообразны и — часто — настолько мелки, что не поддаются учету и объяснению. Романтизм «правонарушителей» наблюдается не только в формах их общения друг с другом, но чрезвычайно наглядно отражен в их песнях.
Включенный в атмосферу целесообразной, великой работы для всех и для него, анархист-правонарушитель не сразу, конечно, замечает, как его озлобление против людей обращается на борьбу с камнем, болотом, рекой. Но все же он довольно быстро начинает чувствовать себя полезным, а почувствовать себя полезным сегодня — это значит признать себя более значительным, чем ты был вчера. Человек воспитан историей как существо трудодейственное, и, будучи поставлен в условия свободного развития его разнообразных способностей, он начинает бессознательно подчиняться основному своему назначению: изменять формы и условия жизни сообразно росту его все более высоких требований, возбуждаемых успехами его же труда. Что еще видели «социально-опасные» на строительстве Беломорско-балтийского водного пути?