Автор завершает третий том фразой, смысл которой созвучен предисловию к его первому изданию: «Господство новой поэзии будет длиться до тех пор, пока будет длиться начавшаяся уже агония буржуазного мира, потому что эта поэзия есть не что иное, как ее выражение».
Автор «Очерков» был свидетелем и очевидцем этой агонии, но радости не получилось, не получилось и торжественного гимна. Потому что восторжествовал совсем иной индивидуализм, совсем иной культ «я», но не индивидуального, личностного ницшеанского «я», не глубоко отстраненного, внутреннего мира Метерлинка, а того государственного, всепоглощающего, всенивелируещего, жестокого, беспощадного и равнодушного к страданиям других мира, о котором предупреждал Штирнер, о котором писал Дмитрий Мережковский в «Грядущем хаме».
Необходимо отметить, что в «Очерках» прослеживается явная марксистская направленность, отражающая во многом настроения неспокойной и бурной эпохи брожения умов, моду на популярные в то время идеи. Автор как бы между строк требует от литературы обязательной борьбы за социальную справедливость, непрестанно отсылая гневные инвективы в адрес несправедливого мироустройства вообще и современного ему буржуазного общества в частности, не оставляя за литератором права на исключительную индивидуальность, творческую свободу, эстетическую отрешенность, осуждая его за пассивную созерцательность, требуя активного участия в борьбе за переустройство несправедливого общества. Все происходящие в обществе процессы, в том числе и процесс творчества, основанный на самых капризных вдохновениях гения, наитии и особой интуиции, П. С. Коган объясняет чисто экономическими законами. В частности, он утверждает, что: «В эпоху. торжества феодализма. герцоги и графы верили, что понятие «белой кости» — извечное понятие, а не результат известной формы производства».
«Если бы кто-нибудь попытался рассказать бичующемуся фанатику Средних веков, что. его рабский ужас перед непонятными целями всемогущего Бога являлся результатом тогдашних форм хозяйственной жизни.».
«В настоящее время мы знаем, что «абсолютная» красота, стоящая вне времени и пространства, существует только в воображении умов, склонных по примеру теологов и метафизиков наполнять мир силами и духами, легко и просто объясняющими всякую нашу потребность, всякий наш вкус, создавшийся из вполне уловимых реальных условий».
Автор «Очерков» не согласен, что объяснять причины «хода жизни» вне логики и систем, искать у высших сил ответа на мучающие общество вопросы и сомнения присутствием «духов» и тайных сил для литературы куда привлекательней, чем обосновывать их плоскими и скучными экономическими выкладками, лишенными души, эмоций, радостей и надежд.
Однако, несмотря на явный социальный акцент «старательного марксиста», «Очерки» читаются с захватывающим интересом. Широта эрудиции, глубина мысли, прекрасный язык, стройная логика изложения фактов, всесторонний научный подход к предмету, масштабный размах исследований создают впечатление, что читаешь не фундаментальный научный труд, а увлекательный литературно-исторический роман в трех томах.
Успех этого первого труда, а к концу 1913 года было продано более 150 тыс. экземпляров «Очерков», обеспечил П. С. Когану материальную независимость и способствовал осуществлению его желания: после сдачи магистерских экзаменов он утвержден приват-доцентом Петербургского университета с правом читать лекции и одновременно избран профессором Высших женских курсов имени Лесгафта.
Во второй половине 1910-х годов П. С. Коган ездит по России с лекциями: «Литература сегодняшнего дня — А. Блок, И. Бунин, Н. Никандров, И. Сургучев, И. Замятин», «Борьба модернизма и реализма в литературе», «Женщина в поэзии и жизни», «Побеждающая жизнь» и др.Маршрут ученого пролегал по Центральной и Южной России, Уралу, Поволжью. Как лектор Петр Коган пользовался огромной популярностью: профессиональное владение предметом, прекрасные ораторские данные, личное обаяние собирали на его лекции полные аудитории — они неизменно проходили с аншлагом.