— Это ваше мнение, Марк? Или мнение профессионала, специалиста по душевным заболеваниям?
— Он изучал акт Бейкера, наш общий друг Мэтью! — иронически протянул Марк.
— Я пролистал его, скажем так.
— Под профессионалом вы подразумеваете медика, имеющего официальный патент, широко практикующего врача или специалиста в области остеопатии, который, по законам нашего штата, обязан не менее трех лет заниматься исследованием и лечением нервных и психических заболеваний, прежде чем его могли использовать как диагноста?
— Мне известны положения законодательства.
— Хорошо. Тогда я уверяю вас, что доктор Натан Хелсингер является таким специалистом, согласно определению, которое содержится в параграфе 394.455.
— Это доктор Хелсингер оформил медицинское свидетельство, на основании которого ее силой увезли из дома и водворили в филиал Дингли, в госпиталь Добрых Самаритян?
— Все — в соответствии с законом.
— И в течение сорока восьми часов, предшествующих признанию ваших действий необходимыми?
— Ради Бога, Мэтью! Мы оба не дилетанты.
— Я этого и не предполагал.
Тяжкий вздох был мне ответом. Марк, испускающий тяжелые вздохи, напоминал кита, выпустившего фонтан при дыхании.
— Мэтью, Мэтью! — забормотал укоризненно он. — Хелсингер осмотрел девушку сразу же после того, как ее мать позвонила ему и сказала, что ее дочь пыталась перерезать себе запястья. Он подписал свидетельство, которое уполномочило полицейского офицера взять Сару под стражу и препроводить ее в ближайшее медицинское учреждение соответствующего профиля для немедленного осмотра и лечения. Все по закону, Мэтью.
— Вы, по-видимому, знаете законодательство наизусть.
— Да, знаю.
— Сара сообщила мне, что ее никто не осматривал до прибытия в филиал Дингли.
— Сара, как мы знаем, — параноидальная шизофреничка с ярко выраженной тенденцией к суициду.
— Это диагноз доктора Хелсингера?
— Его, а также психиатра, который осматривал Сару в госпитале Добрых Самаритян. Должен ли я добавлять, что и он является высококвалифицированным специалистом в области нервных и психических заболеваний?
— Его имя?
— Доктор Джеральд Бонамико.
— Когда происходил осмотр?
— Какой именно?
— Доктора Хелсингера.
— Двадцать седьмого сентября в семь часов вечера, примерно через час после того, как Сара покушалась на свою жизнь.
— Когда медицинское свидетельство, подписанное доктором Хелсингером, было принято к исполнению?
— В тот же день.
— Сара сказала, что к ней вломились в спальню незадолго до полуночи.
— Вломились, Мэтью? Ну-ну…
— Она сказала, что лежала в постели и читала.
— Так и было.
— И что вы вместе с ее матерью и в сопровождении полицейского офицера…
— Все верно.
— …вошли в ее комнату…
— Предварительно вежливо постучав в дверь.
— …и, надев на нее наручники…
— Она кидалась на полицейского, плевала своей матери в лицо, вопила, как бенши,[3] изрыгала непристойности. Чего же вы ожидали от нас, черт побери!
— Сколько ее продержали в Дингли?
— Три дня. Закон ограничивает пребывание пятью днями. Я уверен, что это вам известно.
Однако голос его звучал так, словно он был уверен как раз в обратном.
— И было судебное разбирательство, которое вынесло решение о принудительном помещении Сары в психиатрическую лечебницу?
— Было.
— Когда поступило ходатайство?
— Первого октября.
— Кто обратился в суд с ходатайством?
— Мать Сары. Алиса Уиттейкер.
— Кто еще? Закон требует участия по крайней мере двух людей.
— Ходатайство матери подтверждалось письменным заключением профессионала, который осматривал пациента в установленный законом пятидневный предварительный срок.
— Я полагаю, что заключение подписал…
— Правильно, Хелсингер.
— И он засвидетельствовал, не так ли, что Сара — душевнобольная?
— Закон допускает более гибкую формулировку — возможное развитие душевного заболевания.
— И требует помещения пациента в психиатрическую клинику для более полного и всестороннего анализа?
— Анализ уже был проделан. В Дингли.
— Кто председательствовал на слушании дела?
— Судья Альберт Р. Мейсон на второй выездной сессии.
— Кто представлял Сару?
— Суд назначил адвоката.
— Его имя?
— Джерими Уилкс.
— Он здешний? Я не знаю такого.
— Он начал было практиковать в Калузе и уехал.
— О! Куда?
— Куда-то в Калифорнию.
— Удобно.
— Что это значит, Мэтью?