— Тебе нельзя, ты ж за рулем. Так как? Убьют?
— Может, и нет, — аккуратно подбирая слова, ответил он после долгого раздумья. — Как получится. Во всяком случае — не всех.
— А как это будет? Пуля? Петля? Камень на шею? А?
Макс уставился на фляжку, как будто собирался тренироваться в телекинезе.
— Наташ, заткнись, пожалуйста. Просто заткнись.
Кузнецов— Артем, что это было? — требовательно спросил я.
— Ничего, — огрызнулся Горинец. — Веди давай. Езжай медленно и смотри по обочинам — не пропустить бы.
— Кого?
— Человечка нужного.
Я послушался, в который раз проклиная себя за мягкотелость. Чуяло мое сердце — это был не последний сюрприз за сегодняшнюю ночь. Оставалось стиснуть зубы и ждать удобного момента схватить Горинца за жабры.
Мы поползли по дороге со скоростью пьяного ужа. За окнами многоголосо выли собаки.
— Что им неймется? — проворчал Замалтдинов. — Для свадеб вроде не сезон.
— Вон, тормози! — Рука Артема с указующим перстом оказалась на моем плече.
Точно, впереди справа на обочине дороги выросла из темени человеческая фигура. Человек заметил нас и подошел к самому краю.
Он был молод, наверное, чуть старше тех ребят, которых Артем оставил (оставил ли?) в городе. Одной рукой он замахал нам, другую сунул в просторную сумку, которую нес через плечо на длинном ремне.
— Это брат Николай, — пояснил Горинец, — прошу любить и жаловать.
— Чей брат? — среагировал Замалтдинов, но вопрос остался без ответа.
Очень мне не нравилось, как этот брат руку в сумке держал. Очень. Здоровенная была сумка, в такую можно и базуку упаковать.
Я встал, не доехав до незнакомца десятка шагов. Положил ладонь на рукоять пистолета — так вернее. Юноша заторопился к нам, на ходу вынимая из сумки… нет, отбой; это оказалась всего лишь бумага.
У него была засаленная черная челка на пол-лица, одет он был не по сезону легко: во что-то джинсовое и обтягивающее.
— Привет! — звонко крикнул он, подбежав к самому капоту. Оперся об него, пристально вгляделся в наши лица — в каждое по очереди, в свете фар глянул на свою бумагу и с непонятной решимостью наставил на меня указательный палец.
— Ты, — сказал он, — Андрей. Так?
Я непонимающе обернулся к Артему. Но тот смотрел мимо. С любопытством и изумлением — на стоявшего на дороге бродягу. «Северное сияние» свидетельствовало о возбуждении, вызванном смешанными эмоциями. Дошло: Горинец точно так же, как и я, видит этого человека впервые. По крайней мере живьем.
— Ты, — продолжал парень, — Марат. А вы — апостол Чжао и апостол Артем.
— Мы это, мы, — помахал ему с заднего сиденья Горинец. — Чжао, подвинься. Брат Николай, давай к нам.
Парень счастливо заулыбался, как будто на темной дороге перед ним распахнул двери лимузин, полный рок-звезд и порноактрис, аккуратно сложил свою странную бумагу и пристроился на заднее сиденье.
— Мы тебя слушаем, — приветливо сказал Горинец тоном хозяина вечеринки.
Брат Николай с готовностью заговорил:
— Меня прислал старший брат Олег. Он велел ехать сюда…
— Откуда ехать? — вмешался я.
— Из Зарайска, — просто ответил парень.
— Что ты там делал, в Зарайске? — подключился к допросу Замалтдинов.
— Не поверите — жил.
— Стоп-стоп-стоп, — замотал головой Замалтдинов. — Зарайск — это где?
— Это в Московской области. Москва — знаете? Столица нашей родины?
— Кончай издеваться, — нахмурился мой резвый напарник. — Дальше давай.
— Так вот, старший брат Олег наказал, — терпеливо продолжал юноша, ничуть не смутившись, — чтобы я присоединился к вам и помог спасти Деву Посланницу.
Тут не выдержал я:
— Артем, только честно: это розыгрыш какой-то? Это что, ваш новый клоун?
— Я иллюзионист, — с едва различимой досадой в голосе поправил меня посланник «старшего брата», — и в цирк меня еще не приняли. Но я надеюсь заслужить эту честь.
Я перевел взгляд на нашего нового знакомца Николая. Точнее, в Николая. Он был абсолютно искренен и почти совершенно спокоен — хотя центр удовольствий посверкивал, рассылая импульсы по нейронным цепям. Черные глаза глянцево блестели, как свежий асфальт под солнцем. Нашел чему радоваться — присоединиться к квартету смертников…
— Продолжай, — велел я.
— Старший брат Олег пообещал, что вы возьмете меня, если я покажу себя в деле.
— Возьмем, — от души сказал Горинец.
Замалтдинов закашлялся от такой наглости.
— А вот это письмо, — брат Николай опять по локоть зарылся в свою непомерную сумку, — он велел отдать вам.