Петли-секунды посыпались со сверкающей спицы все быстрее и быстрее, отматывая время назад, и я очнулся от звука собственного хохота. Машина стоит. В темноте воют собаки.
— Артем, что это было? — хмурится Андрей.
— Ничего, — отвечаю я вместо того, чтобы послать его куда подальше. — Веди давай. Езжай медленно и смотри по обочинам — не пропустить бы.
— Кого? — вопрошает он настороженно.
— Человечка нужного.
…Его затылок меня прямо-таки гипнотизировал.
Это стало раздражать.
В голове возникло чудовищно неуместное сравнение: это как глядеть в декольте соблазнительной красотки с расстояния в полметра. Как ни старайся думать о чем-нибудь другом, все равно эта картинка заслонит собой всякий здравый смысл.
Я сжал пальцы на рукояти, и мне на пару секунд полегчало. Но чтобы полегчало совсем, надо было приставить этот чертов ствол к этому чертову затылку и… полюбоваться.
Ничего больше. Потому что пистолет был не заряжен. Уж не знаю почему. Владу, конечно, это стало известно еще прежде, чем он взял его в руки, но он промолчал — наверное, потому что был уверен, что я и сам замечу. Я заметил позже, уже когда ждал Кузнецова на дороге.
Детский сад, подумал я. Но тут взгляд мой скользнул мимо головы Андрея — вперед, туда, где в поле электрического луча выступила из мрака фигура брата Николая.
Я разжал пальцы, выпустив Владов трофей, и указал Андрею на дорогу:
— Вон, тормози!..
Кузнецов— …Какого черта, Горинец, — вырвалось у меня. — Откуда у тебя оружие?
— Одолжил, — с детским вызовом ответил он.
— На кой?
Меня разобрала досада. До сих пор они сопротивлялись… (нет, тут уместно сказать «сражались», как ни пафос- но это прозвучит) поистине артистично и не без благородства, совершенно не прибегая к помощи технологии; и даже я поймал себя на мысли, что начинаю отдавать предпочтение их методам, а тут… банальный пистолет… и, что хуже всего, у меня за спиной.
— Мало ли, — туманно ответил Горинец. — Вдруг пригодится.
— Тебе статей мало?
— Притормози-ка, — сказал он изменившимся тоном и постучал ладонью по дверце. — Надо поменяться местами. Пускай они сперва увидят меня и Чжао. А вы там позади пригнетесь, что ли…
— Не надо меняться, — торопливо вклинился Николай, — Я вас замаскирую.
Все-таки я тормознул.
— Как? У тебя там что в сумке, парики, грим и молодильные яблоки? — обратился я к нему.
— Нет, — сказал он таким тоном, будто разговаривал с дошкольником, интересующимся, будет ли летать корова, если к ней прицепить воздушные шарики. — Я же иллюзионист.
И с этими словами он заголил запястья (на них в три ряда красовались пестрые бисерные браслеты), протянул ладони к моему лицу и, дав лишь секунду полюбоваться линиями жизни и ума, отнял. Я засек силовой импульс, шедший через руки. Силовой, именно силовой, потому что этой разновидности энергии не подберешь иного определения, кроме как «сила». Кто-то называет это «маной». Глупое слово… Он по-разному проявляется и по-разному воспринимается. Телепаты, насколько я знаю, его не видят — чувствуют. Я — вижу. И вижу отдельно от картины возбуждения нервных клеток. Получается что-то вроде наложения друг на друга слегка различающихся слайдов. Вроде и изображают они одно и то же, а вот по-разному… Подозреваю, что есть энергия еще более трудно воспринимаемая, чем электрический ток или пресловутая «мана», некая предсила. Это как раз то, что видит Чревовещатель. Потому что аномалы вроде меня воспринимают силу в сам момент импульса, всплеска, действия — не раньше. То есть мы видим следствие, а не причину. Но ведь где-то же она образуется, эта энергия, где-то хранится, копится… и все это время остается невидимой для меня и слишком слабой для чутья телепатов. Но не для Чревовещателя. Раз он может распознать особенность дара каждого аномала с первого взгляда, то должен видеть именно эту, скрытую, нерастраченную, особым образом сгенерированную и аккумулированную форму силы.
У брата Николая импульс был особенный. Обычно он исходит через лоб, глаза, и почти всегда — прямо вперед, сфокусированным радарным лучом. Бывает, что сила разливается равномерными кругами откуда-то из центральных структур мозга, такое я видел у Белоснежки и Чревовещателя, а еще у телепатов. Бывает, как у Лицедея и Бэтмена, что одновременно вспыхивает все тело, при этом импульс не покидает его границ; но чтобы из рук… До сих пор я пребывал в уверенности, что я один так умею.
Глаза у Николая сделались довольные, как у троечника, в кои-то веки получившего заслуженную пятерку. А у всех остальных — расширились при виде нежданного зрелища.