- Кстати, - Трубин вдруг с любопытством посмотрел на меня, - а может, и вы уж с нами? Вы меня простите за навязчивость, дружок, но как-то так нескладно все вышло... Тем более, утро скоро, а к девяти нам надо в Управление Дознания, не забыли? Потом я вас поведу на комиссию, так что какой смысл вам домой? Выспитесь, отдохните у нас... а?
- Ну, конечно! - ради зеленой карточки я был готов на все. И, если уж совсем честно, домой мне ни капли не хотелось. Человек, который ждал меня там, чтобы с порога спросить: "Ну?..", мог подождать и еще.
- Вот и хорошо! Я вас в таком состоянии просто не могу никуда отпустить! Сейчас я позвоню в городок, прибудет машина, и поедем все вместе.
В кабинете, где бледная осунувшаяся Белла старательно возилась со шприцами, не поднимая глаз от расставленных по столу никелированных бачков, Трубин набрал номер и строго сказал в трубку:
- Что, спите? Это я. Значит так, поднимайте водителя дежурной машины, надо перевезти людей... их двое, пострадали от взрыва. А-а, уже слышали? Небось, весь город на ушах, войска, да?.. Ну, и правильно. И правильно. Хорошо, пиши. Улица Свободная, первая горбольница. Мы будем в приемном отделении. Только я прошу - не копайтесь! И пусть приготовят два бокса, один - хирургический, второй... ну, второй можете обычный. Да, врача обязательно... Все. Не позже, чем через сорок минут - жду.
- Пожалуйста, извините меня, - дождавшись конца разговора, тихонько попросила Белла. - Честное слово, сама не знаю, что нашло. Нервничаю сильно...
- А люди-то чем виноваты? - уже беззлобно сказал Трубин и покачал головой. - Срываетесь на всех подряд, кричите. Вы же медицинская сестра, белый халат носите, к вам за помощью приходят, а вы...
- Извините, - Белла подняла полные слез глаза.
- Плакать-то мне надо, - Трубин вздохнул. - Люди испортились. Не понимаю, что такое?.. Живем хорошо, спокойно, ни войны, ничего... А люди - как собаки, гавкают друг на друга, дерутся, пьют, преступность только за прошлый год на пять процентов выросла! В честь чего, я спрашиваю? Откуда эти пять процентов, кто они такие?..
Белла молчала, всхлипывая.
- Не знаете? А ведь корни-то всего этого - вот, хамство наше, безнаказанность... Только зачем я вас воспитываю? Сами все знаете и понимаете. Дома-то, небось, тихо себя ведете, как мышка. Там не поорешь, живо на место поставят... Вам бы полечиться, но - ладно. Пока работайте.
- Спасибо! - медсестра вспыхнула от радости.
- И держите себя в руках, - Трубин покосился на меня. - А то в следующий раз, кто бы за вас ни заступался, отправлю в блок психообработки на три месяца, а потом еще на год - на фабрику, шнурки плести. Вот, кстати, заступник ваш, - он снова глянул в мою сторону, улыбнулся, - сам не понимает, что вам же - вредит, приучает легкие пути искать... Хороший человек, чистый. За мое имущество глаза лишился, и ничего, еще за вас хлопочет.
- Ах, вот... - Белла удовлетворенно кивнула. - А то проволока, проволока...
- Да, - подтвердил Трубин. - Постеснялся правду сказать. Это у нас в характере - скромность. Но не надо доводить ее до абсурда - это я вам, Эрик, говорю. Не надо! Сделали дело - имейте честность в этом признаться. Тем более, дело-то хорошее.
У меня вдруг заболела голова, и все вокруг отодвинулось за толстое стекло этой боли, отделилось от меня: Трубин, Белла, столик с блестящими никелированными банками, стулья, вытертые доски пола, плафон на потолке, синее окно, подсвеченное желтоватым фонарем, массивный письменный стол, шкафчики, черный телефонный аппарат. Резануло: "Вор!!!", но я тут же испуганно затолкал эту мысль на нижнюю полку сознания. Нет, я не вор, не может быть. Какой из меня вор? Сроду ведь ничего не воровал, если не считать мелочи из родительского буфета, но я ведь тогда вернул все на место - а значит, как бы ничего и не брал.
Тот человек у меня дома как-то сказал: "Счастье - это свобода. Свобода выпустить себя из себя".
Я ему не верю, и не только в том, о чем он треплется каждый вечер. Я не вор, не убийца, у меня есть имя, адрес, социальная карточка, статус служащего, желтые талоны... У меня была жена и мог быть ребенок. Квартира моя хоть и небольшая, но уютная, теплая, с замечательной газовой печкой и собственной ванной...
Но я ведь у к р а л куртку. Значит - я вор.
Поэтому не надо думать, надо делать. Тьфу, это ведь тоже е г о фраза. Он будто всегда со мной, даже когда я один.
- Что такое, Эрик? - Трубин участливо наклонился ко мне. - Опять?.. В кафе у вас что-то такое было, похожее... Все-таки правильно я решил забрать вас в городок. Пусть рентген сделают... Посидите, посидите... Сестра, дайте-ка нашатырь.
- Не надо, - я нарисовал на своем лице улыбку. - Прошло... Проходит уже. Мне кажется, это из-за глаза... В любом случае стало легче.