– Какие-то они были нетерпеливые, – говорил старик, качая головой. Самад уплатил по счету.
На обратном пути Арчи, пытаясь завязать беседу, сказал:
– Ха, да их особо-то и не приходится завоевывать и грабить.
– Двое людей – сильный и слабый – уже колония, сапер Джонс, – ответил Самад.
Вернувшись к танку, Арчи с Самадом обнаружили, что рядовой Макинтош, Джонсон и капитан Томас Дикинсон-Смит мертвы. Джонсон был задушен проволокой для резки сыра, Рой убит выстрелом в затылок. Из его распахнутого рта исчезли все серебряные пломбы; только клещи остались торчать, как железный язык. А Томас Дикинсон-Смит, увидев надвигающегося убийцу, успел отвернуться от уготованной судьбы и выстрелить себе в лицо. Он стал единственным Дикинсон-Смитом, который погиб от руки англичанина.
В то время как Арчи и Самад обмозговывали ситуацию, генерал-полковник Йодль сидел в маленьком красном здании школы в Реймсе и тряс чернильную ручку. Взмах, другой. Затем ручка исполнила вдоль пунктирной линии торжественный танец, вписав имя генерал-полковника в историю. Война в Европе окончилась. Человек, стоящий за плечом, быстро выхватил из-под руки Йодля бумагу, и тот понурился, в полной мере осознав совершившееся. Но Арчи и Самад узнают об этом спустя целых две недели.
В это странное время и завязалась между Икбалом и Джонсом дружба. В тот день вся Европа ликовала, а Самад с Арчи стояли на обочине дороги в Болгарии, и Самад сжимал здоровой рукой деревяшки, куски проволоки и металлической обшивки.
– Радио – вдребезги, черт бы его побрал, – сказал Самад. – Придется начинать все сначала. Плохи дела, Джонс. Весьма плохи. Мы потеряли средства связи, передвижения и защиты. Хуже того: мы потеряли командира. У кого на войне нет командира, у того дела действительно плохи.
Арчи отвернулся от Самада и опрометью бросился в кусты. Вопреки своей похвальбе, рядовой Макинтош обгадился у врат Святого Петра, и запах, проникая в легкие Арчи, дурно действовал на его нервы, чувство страха и завтрак.
Самад теоретически знал, как починить радио, а у Арчи имелись руки и определенная сноровка, обнаруживавшаяся, когда дело доходило до проволоки, гвоздей или клея. Они склонились над крохотными полосками металла, которые могли спасти их обоих, и между теорией и практикой развернулось забавное сражение.
– Не подашь мне тот трехомный резистор?
Арчи, густо покраснел, не зная, какую именно деталь просит Самад. Его рука нерешительно застыла над коробкой с проволокой и всякой мелкой всячиной. Когда его мизинец случайно потянулся в направлении нужного предмета, Самад деликатно кашлянул. Индиец указывает англичанину, что делать, – вот так конфуз, но им хватило спокойствия и мужества, чтобы его преодолеть. Тогда-то Арчи впервые понял, что умелые руки, молоток и гвозди – отличный способ общения: они способны с успехом заменить разные там существительные да прилагательные. Этот урок он запомнил на всю жизнь.
– Молодец, – сказал Самад, когда Арчи подал ему электрод, но вскоре обнаружил, что одной рукой неудобно наматывать проволоку на панель радио, и возвратил его Арчи, показав, куда его требуется приделать.
– Да мы его враз сделаем, – весело сказал Арчи.
– Жвачка! Пожалуйста, мистер!
На четвертый день танк окружила ватага деревенской ребятни, привлеченной недавним жутким убийством, зелеными глазами Самада и имеющейся у Арчи американской жвачкой.
– Мистер солдат, – старательно проговаривал английские слова мальчик-воробушек с каштановыми волосами, – жвачка пожалуйста-спасибо.
Арчи достал из кармана пять тонких розовых пластинок. Мальчик с покровительственным видом разделил их среди товарищей. Те, наслаждаясь постепенно слабеющим вкусом лакомства, с немым обожанием смотрели на своего благодетеля. Спустя несколько минут прежнего тощенького мальчика снова послали говорить от имени народа.
– Мистер солдат. – Протянулась рука. – Жвачка пожалуйста спасибовам.
– Больше нет, – сказал Арчи, полагаясь скорее на язык жестов. – У меня больше нет.
– Пожалуйста-спасибо. Пожалуйста? – не унимался мальчик.
– Ради Аллаха, – отрезал Самад. – Нам нужно починить радио и привести в движение эту штуковину. Давай этим и будем заниматься, хорошо?
– Жвачка, мистер, мистер солдат, жвачка. – Это походило уже на речитатив; дети наугад раз за разом повторяли все немногие известные им английские слова.