– У тебя дома в Брайтоне есть женщина? – спросил Самад, погружая голову в львиную пасть между гусеницей и корпусом танка.
Арчи красотою не блистал. Если на фотографии прикрыть ему нос и рот, то он приобретал залихватский вид, но вообще-то внешность имел неприметную. Девушкам нравились его глаза, большие, печальные и голубые, как у Синатры, но отталкивали уши Бинга Кросби[31] и натуральная толстая, будто у У.К. Филдса[32], луковица вместо носа.
– Есть парочка, – беззаботно ответил он. – Знаешь, тут и там. А у тебя?
– Для меня подобрали юную леди. Некую мисс Беджум, дочь мистера и миссис Беджум. Они мне «свекры», как у вас говорят. О Аллах, они сидят так глубоко в прямой кишке бенгальского высшего света, что сам лорд-губернатор утирает сопли, если мулла не принес от них приглашение на обед!
Самад громко захохотал, думая, что Арчи тоже рассмеется, но тот ничего не понял и не дрогнул даже мускулом бесстрастного лица.
– О, это лучшие люди, – продолжал Самад, почти не смутившись. – Самые лучшие. Превосходная кровь… и вдобавок у женщин этого рода есть приятная особенность – традиционная, вековая, понимаешь ли, – огромные-преогромные дыни.
Сопроводив свои слова соответствующим жестом, Самад снова занялся гусеницей.
– И? – спросил Арчи.
– Что и?
– У нее и вправду?.. – Арчи повторил жест, но придал ему такую анатомическую неправдоподобность, что в реальности изображаемые им женщины вряд ли бы смогли удерживать равновесие.
– Боюсь, мне придется немного подождать, – задумчиво улыбнувшись, ответил его товарищ. – К несчастью, в этой бенгальской семье пока нет девочки подходящего возраста.
– Хочешь сказать, что твоя жена еще, на фиг, не родилась?
– Ну и что? – спросил Самад, вытаскивая у него из верхнего кармана сигарету. Чиркнул спичкой по броне танка. Засаленной рукой Арчи стер со лба пот.
– Там, откуда я родом, – сказал он, – парень, прежде чем жениться, предпочитает с девушкой познакомиться.
– Там, откуда ты родом, принято варить овощи, пока они не развалятся. Это не значит, что так и надо, – отрезал Самад.
Последний вечер в деревне выдался совсем темным, безмолвным. Курить в такую духоту было неприятно, и, не зная, чем занять руки, Арчи с Самадом сели и оперлись кончиками пальцев о прохладные каменные ступени церкви. На какое-то время, в сумерках, Арчи забыл о войне, которая на самом деле и так уже прекратилась. Ночь укрывала прошлое и сулила будущее.
Именно в эту последнюю ночь своего неведения об установленном мире, безмятежного незнания, Самад решил укрепить их с Арчи дружбу. Чаще всего в этом случае человек сообщает другому что-нибудь исключительное: интимный грешок, тайное чувство или скрытую темную страсть, полагаясь при этом на сдержанность своего поверенного. Но для Самада не было ничего дороже и значимее, чем его кровь. Поэтому на освященной территории он, естественно, заговорил о самом для него святом. А ничто так живо не воскрешало память о бегущей по его жилам крови и земле, которую эта кровь поливала веками, как судьба его прадеда. Потому-то Самад и поведал Арчи полузабытый, заплесневелый эпизод столетней давности о Мангале Панде.
– Значит, это был твой дед? – спросил должным образом впечатленный Арчи, выслушав рассказ; луна зашла за тучи. – Настоящий, родной дед?
– Пра-дед.
– Вот это да. Знаешь, я его со школы помню – правда – «Колониальная история», мистер Джаггс. Лысый, противный старый шельмец с выпученными глазами – я имею в виду, мистер Джаггс, а не твой дедушка. За записки бил нас линейкой по рукам, а мы все равно перебрасывались… Слушай, некоторые солдаты до сих пор зовут «пандейцами» тех, кто побойчее, мятежников, в общем…. А я и не знал, откуда это… Панде был мятежником, не любил англичан, из-за его выстрела началось Восстание сипаев. Теперь я вспомнил, ясно, как божий день. Так это был твой дед!
– Пра-дед.
– Конечно-конечно. Здорово, да? – закинув руки за голову, Арчи лег и стал смотреть на звезды. – У тебя в крови есть капля истории. Думаю, это стимул, да еще какой. Вот я Джонс, понимаешь. Все равно что Смит. Мы – никто… Отец часто говорил: «Мы жмых, малыш, жмых». Не то чтоб меня это сильно волновало, нет. Я, знаешь, все равно горжусь. У меня честная, добропорядочная английская семья. Но в вашей семье есть герой!
Самада раздувало от гордости.
– Да, Арчибальд, ты верно сказал. Разумеется, эти английские академишки пытаются его принизить, им ведь не под силу отдать должное индийцу. Но он герой, и каждый мой поступок на этой войне продиктован его примером.
32
У. К. Филдс (W. C. Fields) – популярнейший американский комедийный актер 1930–40-х годов.