– Ничего, – запинаясь, начал Арчи, – ничего.
– Джонс, неужели в тебе этого нет? Неужели в тебе нет… – лежа на пороге, ногами наружу, Самад протягивал руки к потолку, – …порыва? Они не гоняли колбаски – размазывая белое вещество, – они стремились кое к чему более значимому.
– Если честно, то разницы я не вижу, – сказал Арчи. – Умер – значит, умер.
– Да нет, Арчибальд, нет, – с тоской прошептал Самад. – Ты не веришь. Нужно жить, всецело сознавая, что твои поступки не пройдут бесследно. Мы – следствие их, Арчибальд. – Он указал на стены. – Они это знали. И мой прадед знал. А когда-нибудь узнают и наши дети.
– Наши дети! – фыркнул, развеселившись, Арчи. Перспектива обзаведения потомством казалась весьма отдаленной.
– Наши дети родятся из наших поступков. Их судьбы зависят от наших дел. О, поступки не проходят бесследно. Это просто вопрос того, что ты будешь делать, мой друг, когда осыплются крошки. Когда запоет толстая леди. Когда рухнут стены, потемнеет небо и загудит земля. В тот самый момент за нас скажут наши поступки. И не важно, кто будет смотреть тогда на тебя – Аллах, Иисус, Будда или вовсе никто. В холод можно видеть свое дыхание, в жаркий день нет. Но в любом случае человек дышит.
– А знаешь, – сказал, помолчав, Арчи, – когда я отбывал из Филикстоу, мне показали новую дрель, она складывается пополам, и на нее можно насадить разные штуки – гаечный ключ, молоток, даже открывалку. Очень, думаю, удобно в походных условиях. Доложу тебе, мне чертовски такую хочется.
Какое-то время Самад вглядывался в Арчи, затем покачал головой.
– Давай войдем. Болгарская кухня переворачивает желудок. Мне нужно вздремнуть.
– Ты чего-то бледный, – заметил Арчи, помогая ему встать.
– За грехи, Джонс, это за мои грехи, и я еще грешнее, чем сам грех, – хихикнул себе под нос Самад.
– Что ты сказал?
Арчи почти тащил его на себе.
– Я съел нечто такое, – перешел Самад на чеканный английский акцент, – что со мною не согласуется.
Арчи было отлично известно, что Самад ворует из кабинетов морфий, но, похоже, Самад от него таился, поэтому, сгружая его на матрас, он сказал только:
– Давай мы тебя уложим.
– Когда все закончится, мы встретимся в Англии, хорошо? – выдохнул Самад в матрас.
– Да. – Арчи представил, как они станут прогуливаться по брайтонскому пирсу.
– Потому что ты англичанин, каких мало, сапер Джонс. Я считаю тебя своим другом.
Не будучи уверенным, считает ли он Самада своим другом, Арчи все же счел необходимым ответить на такие сантименты мягкой улыбкой.
– Году в 1975-м мы с женой пригласим тебя пообедать. Мы превратимся в толстопузых богачей, восседающих на горе денег. Однажды мы встретимся.
Опасаясь нового подвоха от заморской еды, Арчи вяло улыбнулся.
– Мы будем дружить всю нашу жизнь!
Уложив Самада, Арчи ворочался на своем матрасе, удобнее устраиваясь на ночь.
– Спокойной ночи, друг, – совершенно счастливым голосом сказал Самад.
Наутро в городок приехал цирк. Разбуженный криками и улюлюканьем, Самад впрыгнул в форму и здоровой рукой подхватил карабин. Оказавшись на залитом солнцем крыльце, он увидел русских солдат в защитного цвета гимнастерках: одни играли в чехарду, другие выстрелами сшибали с головы одного из солдат консервные банки или метали ножи в насаженные на палки картофелины, на каждой из которых красовались черные усики. Подкошенный внезапной догадкой, Самад опустился на ступени и, со вздохом сложив руки на коленях, стал наблюдать за происходящим. Мгновение спустя на крыльцо, размахивая карабином, вылетел Арчи в полуспущенных штанах и, увидев врага, с перепугу выстрелил в воздух. Цирковое представление продолжалось как ни в чем не бывало. Самад, устало потянув Арчи за брюки, жестом поманил его сесть.
– Что тут происходит? – Арчи требовательно смотрел на него водянистыми от сна глазами.
– Ничего. Абсолютно ничего не происходит. На самом деле все уже прошло.
– Но эти люди, наверное….
– Взгляни на картофелины, Джонс.
Арчи уставился на него диким взором.
– При чем здесь картошка?
– Это картофелины-гитлеры. Овощи-диктаторы. Экс-диктаторы. – Он снял одну из них с палки. – Видишь эти усики? Она окончена, Джонс. Кто-то окончил ее за нас.
Арчи глядел на картофелину в его руке.
– Словно автобус, Джонс. Мы пропустили эту чертову войну.
Арчи высмотрел в гуще картофельного сражения долговязого русского парня и крикнул ему: