— Что ты, он не старый, позапрошлогодний! — обиделась Анано.
— Потому и прошу, что позапрошлогодний. Сильный петух — и сердце у него будет полнокровное.
— Только петуха желаете или курицу впридачу?
— Курицу в другой раз, а на этот раз пожертвуй петуха. Не видишь разве, человек пропадает, — сказал Саба и ушел.
Анано сначала решила, что он шутит, но потом, почувствовав по его тону, что петух действительно нужен, отказать не смогла.
Соседи с трудом поймали петуха и отнесли его Сабе. А Саба тем временем запасся иголкой и ниткой, взял в руки перепуганного петуха, дал ему перевести дух и погладил по спине: «Ты будешь принесен в жертву этому неверному, хороший он человек, крепкий мастер…» Потом он достал из кармана острый, как бритва, нож, уложил петуха на землю ногами кверху, заставив других держать крылья и ноги со шпорами.
Живому петуху быстро надрезал грудь и извлек сердце. Так же быстро и ловко продел сквозь него нитку и дал Дидо проглотить еще трепещущее, полное крови сердце.
— Глотай, глотай, — заставлял он Дидо, а сам не отпускал нитку. — Терпи, несчастный, терпи! — кричал Саба, стоя у него над головой и нервно смеясь. Потом он выждал несколько минут и очень осторожно стал тянуть нитку обратно. Пот стекал с него ручьями.
Наконец он достал у Дидо из глотки привязанное к нитке петушиное сердце. Все были поражены: на окровавленном петушином сердце висела довольно большая черно-красная пиявка…
— Вот и все! — сказал Саба. Стряхнул пиявку на землю и вытер потный лоб рукавом.
— А сейчас сварите из петуха чихиртму[13] для этого бедолаги, а если еще дадите стакан саперави, то будет полный порядок! — Саба похлопал Дидо по плечу и собрался уходить.
— Послушай, так нельзя! Подожди, добрый человек, немного закусим! — упрашивал хозяин.
Но Саба не соглашался ни в какую.
— Если я буду ждать, пока сварится этот петух, то пробуду здесь до утра.
— Хоть руки помой, — заманивали Сабу в дом.
— У меня руки чистые! — он поднял обе руки и показал их всем. Потом опять направился к нашему плетню и с улыбкой сказал Анано: — Завтра утром принесу тебе такого же красного петуха… такой же будет… непременно!
Анано снова ходила по комнате со сложенными на груди руками. Видно, ей многое нужно было сказать, но она вела себя осторожно, как бы специально подбирая слова для меня. Я заметил, что она считается с моим возрастом, стараясь не переступать границ в разговоре. А был я тогда шестнадцатилетним парнем. Между прочим, шестнадцати-семнадцатилетний (даже гораздо младше) знает больше, чем думают старшие, часто забывая свое детство и отрочество и наивно полагая, что главные знания и опыт приобрели, когда детство осталось позади.
Так думал я, одновременно слушая Анано.
Оказывается, на другой день Саба и правда пришел. Громко смеясь, он перебросил через плетень большого красного петуха… Мое предчувствие оправдалось… Возможно, он приходил не только днем… Обвенчаться, как говорила Анано, они не успели, потому что началась война. Последние слова я принял за самооправдание и поэтому подумал, что они сказаны лишь для меня и не выражают ни боли, ни сожаления…
Я устал стоять. Стоял, прислонясь к стене, и думал о Дидо, чудом спасенном Сабой: эта история и была похожа на правду и нет, я и верил и не верил. Озадачил меня и сам Саба, который и нравился мне и не нравился, раздражая своим громким смехом. Но больше всего меня все-таки озадачила Анано. Молча следил я за каждым ее движением, вслушивался в ее рассказ, пытался понять и разобраться: что же случилось? Почему она так твердо поверила какому-то несуразному сну и убила любимого человека? Почему так безнадежно исключила малейшую возможность спасения Сабы? И, что самое главное, почему все кончено? И еще тысячи тысяч: почему?.. почему?.. почему?..
Хотя Анано столько говорила со мной о Сабе, я все же не мог вообразить его хотя бы внешне. Трудно мне было поверить в реальное существование этого человека…
— Каким был Сабо? — спросил я вдруг, неожиданно для себя.
Анано удивленно взглянула на меня и улыбнулась. Ничего не сказала.
— Внешне, — уточнил я.
Анано приблизилась ко мне, обняла за плечи и подвела к окну.
Из окна виднелась задняя часть двора с саманником. За плетеным забором был огород, за огородом — виноградник. Перед саманником рылись в навозе куры, а взлетевший на плетень петух сверху обозревал свои владения.
Я внимательно присмотрелся к петуху, ибо еще раньше понял, что это именно тот, которого Саба принес взамен пожертвованного для Дидо. Вдруг мне почудилось, что петух в большом беспокойстве. Он издавал какие-то возмущенные звуки, одним глазом все время кося на небо, будто видя ястреба и предупреждая свой «приход»: «Спасайтесь, с неба грозит опасность!»