Во дворе Белый Ошейник находил много для себя нового. Его, например, очень заинтересовали куры и цыплята. Иной раз он по часу лежал неподвижно у своего столба, внимательно следя маленькими чёрными глазками за какой-нибудь курицей, которая копошилась вблизи. И если неосторожная хохлатка, обманутая его неподвижностью, чересчур близко подходила к медвежонку, — он быстро хватал её лапой. Перья летели во все стороны, и курица, с громким кудахтаньем, едва вырывалась из Мишкиных объятий. А двух маленьких цыплят он задавил насмерть.
Когда дворовые собаки подбегали к нему или щенки пытались с ним заигрывать, он пятился задом куда-нибудь в угол, садился, принимал угрожающий вид и с визгом награждал пощёчинами слишком близко подошедших собак.
Но Отар мог делать с ним, что угодно. Он ходил за ним без цепи как собака, знал его голос и отвечал на него ласковым ворчаньем, часами лежал с ним рядом, обнимая его неуклюжими лапами... Если бы спросить тогда Отара, кого он больше любит: сестру Русудану или медвежонка, — он, наверное, ответил бы, что Мишку.
В середине августа Коте объявил сыну, что отвезёт его в Тифлис, к дяде Вано, торговавшему в Навулуге (окраина Тифлиса) углём, и отдаст в школу.
— А Белый Ошейник? — первым делом спросил Отар.
— Его тоже отвезу в Тифлис и подарю дяде Вано. Он будет жить у него с тобой вместе... Вам скучно не будет...
Успокоился мальчик на этом, уверенный, что у дяди его любимцу будет так же хорошо, как и у них дома.
Скоро Отар, держа на коленях Мишку, сидел в арбе и ехал в Тифлис по хорошо знакомой ему дороге. Много раз, помогая отцу, он возил по ней туда угли на склад дяди Вано или яблоки из Гомбори.
Стояли жаркие августовские дни, невыносимые для буйволов. Ехали поэтому ночью, и только подъезжая к самому Тифлису, от Орхеви пришлось захватить часть солнечного дня. Белый Ошейник всю дорогу держал себя молодцом, но тут тифлисский зной, видимо, стал раздражать медвежонка, он тяжело дышал, разевая свою маленькую пасть, жажда его мучила, он не находил себе места и беспокойно ёрзал во все стороны, нервно мотая головой.
— Подожди, милый, скоро приедем... отдохнёшь... устрою тебя в прохладном сарае, — ласково говорил мальчик и гладил пушистую шкурку своего друга.
А вот и Навулуг.
Заехали во двор, распрягли буйволов, стали разгружаться.
Коте пошёл к Вано, который знал о их приезде и ждал мальчика. Скромные деревенские подарки быстро принимала жена Вано, тётка Нина. Бурдюёчок кахетинского вина, молодой барашек, индейки и куры, яйца и початки молодой кукурузы, корзина лобио и многое другое пришлось по сердцу тётушке. Но когда она узнала, что и медвежонок привезён им в подарок, она громко и откровенно заявила Коте:
— Медведя я не хочу... не могу его держать, что хотите с ним делайте!..
Коте сконфуженно ей возражал что-то тихим голосом, чего не мог расслышать потрясенный словами тётки Отар. На шум вышел во двор дядя, и мальчик с волнением ждал его решения.
Вано рассмеялся, когда узнал, в чём дело, и спокойно сказал:
― Ничего, Нина, не кричи как курица! Медвежонка Коте привёз мне, а не тебе. Забирай свой лобио, свою кукурузу, барашка и прочее. О Мишке я сам позабочусь!
Растроганный мальчик готов был обнять доброго дядю за его слова и радостно глядел на мохнатого приятеля, который трусливо переминался с ноги на ногу.
Отец пробыл в городе до вечера, а как стало смеркаться — напоил буйволов, запряг арбу и поехал в обратный путь. Перед отъездом он поговорил с Отаром, приказал ему слушаться дядю как отца, заниматься усердно в школе, и завязал ему в платок два рубля серебряной мелочью.
— Деньги эти можешь истратить только в самом крайнем случае, —прибавил отец, — а кормить и одевать тебя будет дядя!..
Занятия в школе ещё не начинались, и пока Отар помогал дяде Вано в его торговле, бегал по его поручениям, а всё свободное время проводил с Белым Ошейником.