— А как ты поднимаешь с седла чуть ли не стокилограммовую тушу?
— Тут дело в сноровке и силе, — не без гордости ответил Жокен. — Поэтому и легенды сочиняют. Ты думаешь, мы живем здесь, как вы в городе, нет, мы все время закаляемся.
Жокен потянулся к Саяку, взял его за плечи тяжелыми и сильными руками, потряс.
— Смотри, какой стал наш кары, — Жокен и Жамал переглянулись.
И в самом деле, их слепой земляк, некогда худой, долговязый парень, раздался в плечах и вообще выглядел внушительно.
— Да, с виду ты ничего, — заметил Жокен. — К такому, как у тебя, телу да силу настоящего джигита.
— А может, я как раз и есть тот джигит?
— Брось ты, это не те мускулы, закаленные в козлодраниях.
— Все же давай померяемся силой, а?
— Ох и задира ты, ну совсем как в детстве! — развеселился Жокен. — Ну, садись-ка поближе.
Взявшись за руки, они облокотились на круглый низкий столик, стоявший посреди чарпая. Саяк сразу ощутил хватку и крепость руки Жокена.
— Ну вот я все, зайчишка-хвастунишка, — засмеялся Жокен, прижав руку Саяка к столу.
— Подожди, — сказал Саяк, — я сидел на чарпае неудобно. Давай еще раз, по-настоящему.
Теперь победил Саяк. Не ожидавший этого, Жокен оторопел. Минуту спустя он снова сжал руку Саяка — и снова безуспешно.
— Сегодня я очень устал, — оправдывался он.
— Ты тоже победил, зачем оправдываться? — успокаивал его Саяк.
— Ты тоже не такой, каким я тебя сначала посчитал, — признался Жокен.
Жамал сидела, не сводя глаз с Саяка, такого непривычно нового, спокойного, уверенного в себе джигита, в черных очках, с ослепительно белыми крупными зубами, обнажившимися в улыбке.
— Конечно, сила у тебя есть, — не унимался Жокен, — но это сырая сила, она не годится в козлодраниях. Надо быть еще и всадником.
— Зачем мне ваши козлодрания? — нехотя отозвался Саяк. — Я и не хочу этим заниматься, пусть даже просить будут.
— Кто станет тебя просить? Не беспокойся, мой кары, этого не случится… Пей лучше чай, а я тебе расскажу, каким я стал. Видно, сам аллах сулил мне такое. В моем владении тысяча гектаров орехово-плодового леса, трелевочные тракторы, техника разная, быки, кони… Сорок человек под моим началом, и они танцуют так, как мне хочется.
— Как это понимать?
— А так, что они беспрекословно мне подчиняются, знают мой характер, что шутки со мной плохи, могу, как говорится, выжать кровь из ресниц[67].
— Ты что, никогда с ними не советуешься?
— Вот еще придумал. Я — хозяин, они должны мне подчиняться.
— А если они видят, что ты поступаешь неправильно, тогда как?
— Мои распоряжения всегда правильны, потому что я поставлен властью лесничим, а аллах не велит противиться представителям власти.
— А, вот что, — улыбнулся Саяк и невольно добавил: — Интересная философия.
— Никакая это не философия. Философию люди придумали. А это веление аллаха, его слова, сказанные из уст в уста пророку Мухаммеду. Об этом в Коране написано. Ты, надеюсь, не забыл его, мой почтенный кары?
— Я тебя просил не называть меня так.
— Не дури, Саяк. Ты весь святой Коран еще мальчишкой выучил. Не испытывай терпение аллаха, не играй так словами — это неизмеримый грех.