Взгляните на эти скамейки, ряды которых возвышаются друг над другом. Хотите знать, кто занимает их? Впрочем, с первого же взгляда ясно, что они принадлежат местной аристократии. Вот богатый купец Хозе Ринкон, его толстая супруга и четыре упитанных скучающих дочери. Вот жена и дети алькада[15]. Вот и сам алькад, держащий в правой руке жезл с шелковыми кистями. Вот красавицы Эшеварри, считающие себя неотразимыми, и брат их, известный щеголь, променявший обычную одежду мексиканцев на модный парижский костюм. Вот богатый фермер сеньор Гомец дель-Монте, владелец бесчисленных стад и обширных земель. Вот другие фермеры со своими сеньорами и сеньоритами. Всеобщее внимание привлекает прелестная Каталина де Крусес, дочь зажиточного золотоискателя, дона Амброзио. Счастлив будет человек, которому удастся завоевать сердце этой девушки или, вернее, доброе расположение ее отца, считающего себя вправе распоряжаться судьбой дочери по собственному усмотрению. Ходят слухи, что дело уже слажено и что скоро состоится свадьба Каталины с капитаном Робладо – правой рукой гарнизонного командира. А вот и капитан! У него огромные усы, мундир его расшит золотом, он сердито хмурится при виде каждого смельчака, дерзающего остановить взор на красавице Каталине. Важная осанка… расшитый золотом мундир… Нет, Каталина проявила неважный вкус в выборе жениха. Впрочем, ее ли это вкус? По всей вероятности, нет. По всей вероятности, это вкус дона Амброзио. Будучи человеком простого происхождения, он жаждет иметь своим зятем настоящего идальго[16]. Он знает, что у капитана нет за душой ничего, кроме жалованья, взятого за несколько месяцев вперед. Но это не останавливает его. Робладо – истый «гачупино»[17], в жилах которого течет «голубая кровь». С ним охотно породнился бы не один тщеславный выскочка.
Среди присутствующих находится и командир гарнизона полковник Вискарра. Это человек лет сорока. Золотое шитье на мундире и плюмаж на каске придают ему сходство с павлином. Он холост. Беседуя с отцами иезуитами, городскими священниками и алькадом, он нежно поглядывает на всех хорошеньких «поблан»[18], проходящих мимо него. Побланы с любопытством смотрят на его великолепный мундир. Принимая их любопытство за восхищение, полковник, считающий себя донжуаном[19], расточает им любезные улыбки.
А вот и третий офицер – их всего трое, – поручик Гарсиа. Наружность у него гораздо привлекательнее, чем у полковника и капитана. И побланы, и прекрасные сеньориты благосклонно относятся к нему. Удивительно, что красавица Каталина не выказывает ему предпочтения. Впрочем, кто поручится за это? Мексиканки умеют таить свои чувства и держать язык за зубами.
Трудно сказать, кто занимает в эту минуту мысли Каталины. Ей уже двадцать лет. Сердце ее вряд ли свободно. Но кому же могла она отдать его? Робладо? Готов биться об заклад, что нет. Гарсии? Это гораздо вероятнее. Но ведь в Сан-Ильдефонсо живут не только офицеры. Может быть, выбор Каталины пал на какого-нибудь молодого фермера, золотоискателя или щеголя-купца? Кто знает! Пойдемте дальше.
Звеня шпорами и волоча по земле длинные сабли, гарнизонные солдаты обмениваются замечаниями с закутанными в серапе торговцами, мелкими золотоискателями и фермерами. Подобно офицерам, они считают своим долгом важничать и принимать горделивые позы. По одному этому уже ясно, что военная власть играет в стране громадную роль. Гарнизон состоит из кавалеристов. Никакая пехота не смогла бы справиться с индейцами.
Драгуны искренне убеждены в том, что неугомонное позвякивание шпор и надоедливый шум волочащихся по земле сабель придают им особенную внушительность. Все они поглядывают на поблан. А возлюбленные поблан зорко следят за ними и томятся ревностью.
Побланами называют только самых красивых девушек данной местности. Но в день святого Хуана все девушки кажутся хорошенькими. И красавицы, и дурнушки вырядились в свои лучшие платья. Со всех сторон мелькают голубые, ярко-красные и фиолетовые юбки, отделанные кружевами. Вышитые корсажи сверкают белоснежной чистотой. Голубоватые шали закрывают от нескромных взоров девичьи шеи, руки и груди. Некоторые кокетки прячут даже лицо. Однако к вечеру красавицы большей частью сбрасывают свои шали. По необыкновенной гладкости и нежности их кожи легко угадать, что они только что смыли с себя «аллегрию», уродовавшую в течение двух недель их юные лица.
15
17
18
19