Свою дозу информации внесло агентство «Молдова-прес», согласно которому до встречи с А. Руцким президент Снегур принял Ларри Пресслера. «Молдова-прес» цитирует исторические слова молдавского президента, сказанные им при этой встрече: «Надеюсь, что Соединенные Штаты будут оказывать, как и прежде, определенное влияние на лидеров России в вопросе завершения приднестровского конфликта и отвода 14-й армии с территории республики, так, чтобы Молдова вышла из этого конфликта без территориальных потерь».
Вот каков был фон, на котором состоялось заключение рос-сийско-молдавского соглашения об урегулировании конфликта, и тезис о территориальной целостности Молдовы занял в нем место едва ли не главного условия всей программы такого урегулирования, равно как и положение о нейтралитете 14-й армии. А потому вполне понятный восторг населения, с цветами, как в 1945 г., встречавшего российские миротворческие батальоны, для политиков не должен снимать вопрос: ну а что же дальше? В заявлениях
302
приднестровских лидеров сегодня ясности нет, и можно отметить даже разнобой позиций; так, если президент ПМР 24 июля, в своем интервью Би-Би-Си, заявил, что речь сегодня может идти разве что о конфедерации, то уже 28 июля председатель Парламента ПМР Маракуца в интервью «Российской газете» высказал заметно иное мнение: «Речь идет о едршом федеративном государстве. Мы никуда не уходим и ниоткуда не выходим».
Сегодня, когда российские войска стоят вдоль Днестра, быть может, и можно позволить себе некоторую неопределенность позиций и нечеткость выражений. Но что будет завтра, если эти войска, выполнив ту работу, которую они выполняют сегодня - работу по изъятию оружия у населения, - уйдут? Это, судя по мягкому, но настойчивому давлению Молдовы на вопрос о присутствии российской армии на ее территории, по ее обращении в ООН, - более чем реально.
Не обнаружит ли себя в этом случае весь план урегулирования как, в конечном счете, всего лишь операция по разоружению и «смирению» Приднестровья? Уже сегодня видно, что здесь с массовым разоружением заканчивается целый период борьбы - народной, ополченской войны. И каковы бы ни были ее неизбежные темные, мрачные стороны, невозможно отрицать, что пока Приднестровье спаслось только ею. Ею и той общеславянской солидарностью, которая - хотя бы на время - соединила в окопах русских казаков и украинских националистов, которая - и это еще важнее - дала толчок развитию широкого движения поддержки Приднестровья; деятельности комитетов помощи, волне признаний «самопровозглашенной республики» региональными Советами, спонтанным акциям экономической блокады Молдовы.
Сейчас оно, это движение, в связи с затишьем на фронтах, видимо, затухает и сможет быть пробуждено к жизни лишь -увы! - новым обострением ситуации. Нельзя не видеть, что за перемирие Приднестровье - в отличие от Молдовы - заплатило определенной потерей приобретенной дорогой ценой политической территории и, как кажется, это осознается здесь не всеми. Определенные иллюзии - и это вопреки откровенно заявленной Штатами позиции, предоставившими Молдове, словно в награду за бендерскую бойню, статус наибольшего благоприятствования! - по-прежнему связываются с «цивилизованным мировым сообществом». Соответственно - и с российской
303
«демократической общественностью», дабы понравиться которой время от времени стараются дистанциироваться от «патриотов» (такое дистанциирование пунктиром проходит, например, в интервью госсекретаря ПМР Валерия Лицкая).
О, разумеется, патриоты готовы были бы вообще снести к минимуму свое участие в проблемах Приднестровья, если бы это могло ему помочь. Но, боюсь, все эти наивные иллюзии наивных политиков, мечтающих о собственном «приднестровском Люксембурге» и не понимающих, что их республика приговорена теми, кто стоит за кулисами «большой игры», если воспользоваться многозначным символом из романа Киплинга «Ким».
Пресловутые «Хельсинки», с их вроде бы священными принципами нерушимости границ, на которые ссылался в своем выступлении и сенатор Пресслер, вполне откровенно превратились в руках главного режиссера этой игры в инструмент избирательного давления с целью решения собственных геополитических задач - и не более того. О какой нерушимости границ (заметим, послевоенных, как постулировали это «Хельсинки» в 1975 г.) можно говорить сегодня, когда ликвидирован СССР, объединена Германия, распадается Чехословакия, а Югославия стала полем для демонстрации откровенного правового «беспредела» в выборе критериев признания или непризнания новых государств?