Убедившись в смерти Лонни, Тийт Раутсик уже не видел рядом с ней других мертвецов - все плыло перед его глазами в каком-то кровавом тумане. (По официальному, составленному прокурором отчету, на основании которого, по всей вероятности, генералу Воронову, а впоследствии и «героям» из Онежского и Двинского полков раздавали награды, «мятежная толпа оставила на поле боя около ста пятидесяти убитых и раненых»). Тийт Раутсик поставил всю свою нелегкую жизненную игру на одну карту, на дочь, и когда пуля вырвала эту карту из его рук, отчаяние встало вокруг него темной стеной
Может быть, именно в этот момент душа Тийта Раутсика, и прежде измученная и истерзанная, потеряла ту гибкость, эластичность и способность приспосабливаться, которую врачи считают признаком нормального человека. Его сознание работало теперь только в одном направлении и уже не могло возвратиться к прежнему состоянию. Важный Юхан утверждал, будто старик был уже помешан в воскресенье вечером, когда он привез его домой с «Нового рынка» вместе с телом дочери. (Не все трупы были перевезены с «Нового рынка» в покойницкую на Торнимяэ. Опасаясь полицейских дознаний и преследований, многие сразу же увезли тела своих близких и даже не решились хоронить их в четверг вместе с другими на торжественных похоронах. Так было и с Лонни Раутсик. Сестры ее матери боялись даже разговоров о ее смерти и тихо похоронили Лонни рядом с матерью на кладбище Каламая.) Что до самого Тийта Раутсика, то жители дома, вопреки мнению извозчика, утверждали, что в воскресенье вечером старик был еще в здравом уме, и только ночью, оставшись один у тела дочери, сошел с ума. Во всяком случае в понедельник, в послеобеденный час, когда весь город еще обсуждал вчерашнее убийство, а также новый сюрприз царя - обнародованный в тот же день манифест (по поводу которого одни ликовали, а другие недоверчиво покачивали головой), Тийт Раутсик выбрался, наконец, из комнаты, где все еще покоилось тело его дочери, и стал налаживать шланг, собираясь поливать улицу.
- Ты что же это - в осеннее время? - спросил домохозяин мясник Пеэтсов, чья лавка из-за тревожных событий была закрыта уже второй или третий день.
- Ну и что ж с того, что осень? - сказал Тийт Раутсик, привинчивая шланг к водопроводному крану. - Все вокруг в крови, никак не отмыть.
В словах дворника домохозяин не усмотрел ничего умного, но и не мог назвать их особенно глупыми. Даже ему, мяснику, привыкшему к крови, после вчерашней бойни на «Новом рынке» казалось, что мир действительно слишком уж перепачкан кровью.
- Оно, конечно, у нас теперь и крови и всякой всячины довольно, но тебе с твоим шлангом всего не отмыть. Сегодня манифест объявили, может, что…
Маленький иссохший старичок, чьи волосы и прежде были седы и совсем побелели за минувшую ночь, ничего не сказал, оценивающе посмотрел на хозяина, будто взвешивая, с чего начать, и отвернул кран. Мощная холодная струя ударила по рукам и лицу господина Пеэтсова. Фыркая и пыхтя, он убежал за угол дома. Его так сильно окатило холодной водой, что он вначале даже не догадался выругаться. Придя в себя, Пеэтсов попытался подкрасться из-за угла к дворнику, но получил в лицо новый удар струи. Теперь он, видимо, догадался, как обстоят дела с дворником, и уже не пытался приблизиться к нему, а черным ходом поспешил к себе в квартиру, чтобы переоделся. Но и Тийт Раутсик не терял понапрасну времени. Весь мир был в крови, он сам залит кровью! И он направлял шланг попеременно на свои руки, на сапоги, на прохожих, с криком убегавших от него; он мыл дом Пеэтсова, окна и стены противоположного дома, мыл мостовую и крышу сарая, и лошадь проезжавшего извозчика, и седоков, и самого восседавшего на козлах извозчика, испуганно грозившего Тийту кнутом, обливал подворотни, и пытался омыть даже небо, так как весь воздух, небосвод и тускло светившее солнце, как казалось ему, кровоточили. Он был так занят своим делом, что не заметил, как из-за угла дома к нему подкрались несколько человек во главе с городовым и самим Пеэтсовым, и, прежде чем он успел обернуться, его схватили.
- Помогите! Помогите! Шпики напали! Кровавые шпики напали! - кричал изо всех сил Тийт Раутсик.