Война так война! И самый крупный отряд под предводительством Кусти зашагал по дороге к мызе Руусна. К заключенным в волостном правлении приставили второго сторожа, вооруженного, за неимением другого оружия топором.
Когда Матис пришел из волостного правления на берег, парус церковной шлюпки из Весилоо уже едва белел за Уннараху. Каткуская Лийзу с узлом в руках стояла на камнях причала и тоже смотрела вслед парусу. Матису пришлось взять у старого сийгсяареского Яана маленькую лодку для мереж (лодка Матиса стояла на рууснаском берегу). Лийзу помогла вынести из снастевого сарая весла и паруса и столкнуть лодку в воду.
Ветер, по силе вполне подходящий для парусов, становился все более встречным, и, как ни тянул Матис шкоты, нос лодки упрямо не хотел держаться линии кякимааского сарая.
- Если бы ты села к рулю, я попробовал бы приналечь на весла, - сказал Матис.
- Иди ты, у самого - то рана от пули едва затянулась, - молвила Лийзу, взяла весло и принялась грести с надветренного борта. Она была сильная женщина - лодка сразу пошла быстрее.
Матис зорко вглядывался в море, чтобы миновать оконечность Уннараху с подветренной стороны, а затем дать парусам наполниться ветром. Но уголком глаза он часто поглядывал на сильные, загрубевшие от работы руки Лийзу. Года два назад Лийзу еще прочно считалась невестой капитана Тыниса, брата Матиса, она даже родила ему сына. Затем Тынис стал крутить с богатой вдовой Хольмана, и бесприданница Лийзу осталась, конечно, в стороне. Лийзу не повезло и с сонгиским Юлиусом. Весной они обвенчались, а летом, работая в Риге, Юлиус, вспотевший, пошел купаться на Двину и утонул, оставив Лийзу вдобавок к Тынисову сыну еще и маленькую дочурку.
- А тебе зачем в Весилоо? - спросил Матис с шевельнувшимся на сердце подозрением; ведь, как говорят, первая любовь трудно ржавеет.
- А что мне остается делать в Сонги после смерти Юлиуса, там все чужие. Пагилаская Анн звала к себе, она тоже совсем одинока, да и в годах к тому же. Посмотри, если мы с Анн мирно уживемся, то, может, я и останусь в Пагила вроде как экономкой или по-иному как-нибудь, детям тоже будет потом легче.
- Ну да, - сказал Матис и вспомнил, что слышал разговор о том, будто пагилаская Анн подыскивает себе женщину, которая стряпала бы и заботилась о доме. - Мысль неплохая. Свое жилье и житье, да и не один мужчина не позаботился бы лучше тебя о кормежке Анн.
- Муж только тем и был бы лучше, что пораньше закормил бы старушку до смерти, - пошутила Лийзу и сразу задала вопрос о сегодняшнем событии, он так и вертелся у нее на языке все это время: - Ну как, упрятали Гиргенсона в мешок?
- Да, вышло так. Тебе-то не жалко?
- Жалко? Жалеть Гиргенсона! Но что дальше будет? Михкель и Таави сидят в городе, а Гиргенсон с Ренненкампфом здесь…
- Будет война. Вчера, слыхать, объявили по всей стране военное положение.
- Ну, тогда скоро и казаки здесь будут. С чем вы выйдете против царских войск)
- Без борьбы убивать себя не дадим, - ответил Матис и рассказал о том, что решили сегодня мужики в волостном правлении.
Лийзу вздохнула, но ничего не сказала, только принялась еще яростнее грести. Они благополучно миновали мысок Уннасяаре, теперь уже можно было использовать всю парусность лодки, и она быстро понеслась по волнам. Небо отливало свинцом и, несмотря на ветер, нависало над самой водой. По всем признакам вскоре должен был пойти дождь или снег.
- Побереги себя, не налегай так на весла, поспеем еще до наступления темноты, парус церковной шлюпки вон виднеется еще только под Викати, - уговаривал Матис Лийзу.
- Пустое, без дела сидеть холодно! - Лийзу продолжала грести, склонив голову вправо и с задумчивой пристальностью разглядывая бурлящую, клокочущую серую - под стать небу - воду за бортом.
Тридцатилетняя Лийзу была уже не та, что в двадцать лет. Житейские горести оставили на ее лице выражение какой-то жесткой и злой грусти, но она все еще была красива. Ее отец, старый каткуский Каарли, в свое время сошелся, очевидно по любви, с бедной батрачкой, и у них родились красивые, сильные дети. Но красу, говорит пословица, в котел не положишь. И вот она, Лийзу, теперь здесь, в этой лодке. И все же, как ни богата тенгаская госпожа, сердце Матиса чуяло, что Тынис поступил неразумно, бросив Лийзу с маленьким Рейном. Лийзу заметила взгляд Матиса и, словно угадав его мысли, резко спросила: