- Возьми и мою вдовью долю. Ружья на них не добудешь, но на несколько патронов хватит, - сказала она, повернулась и пошла своей дорогой.
Зажав в ладони два серебряных рубля, как доброе предзнаменование, Матис шагал к большому, о двух каменных дымоходах дому своего богатого брата. Во дворе, окруженном постройками для скота (Тынис держал около двадцати коров), баней, сараем для парусов и рыболовных снастей, загремел цепью и залаял огромный волкодав. Кругом не было ни души. От помещения для прислуги донеслись звуки гармоники. Тынис сытно кормил своих шестерых работников и двух работниц, не занимал их ничем в воскресные дни, но зато в будни нигде так не загружали людей работой, как здесь. Когда Матис поднялся на крыльцо, на господской половине (именно господской: Тыниса теперь величали господином, а его жену госпожой) как раз зажгли лампу. Тоже хорошее предзнаменование. «Наверно, он согласится, - подумал Матис, вытирая ноги о решетку. - Судно без дела качается на якоре в заливе, один рейс в Таллин не износит его».
Но, уже здороваясь, Матис заметил, что он не был сегодня желанным гостем ни для брата, ни для его жены. Хотя Тынис и помог ему снять верхнее платье и указал Матисс место на мягком диване под картинами с изображением кораблей, а госпожа принесла тарелку с печеньем, стаканы и бутылку вина и хлопотливо поспешила на кухню, чтоб дать указание прислуге разогреть что-нибудь посытнее, - вся эта внешняя приветливость не могла скрыть озабоченного выражения лиц у обоих хозяев. И прежде чем Матис успел приступить к разговору о своем деле, заговорил с укором Тынис.
- Ты что за фокусы выкидываешь, Матис? В компании с лайакивиским Кусти, с мальчишками, запихиваешь в мешок пастора!
- А тебе его разве жалко? - с языка сорвались те же слова, что давеча в лодке, когда Матис спрашивал мнение Лийзу.
- Мне жаль тебя. До сих пор я все же считал тебя мужчиной, а ты шутом становишься.
Матис уставился в глаза брату. Не ослышался ли он?
- Шутом становлюсь! Вместе ведь шагали в Руусна к барону.
- Барон бароном. А какой же особый вред причинил тебе пастор?
- А мне теперь сдается, что ты сам стал шутом. Пастор - зять барона, они одним лыком шиты, а ты говоришь: что за вред причинил? Старый Таави и Михкель, мастер «Каугатомы» - в городе, в руках живодеров. Если они там захотят порешить мужиков, то по крайней мере и у нас есть двое, из которых можно душу вытянуть.
Тынис встал, выпрямился и мягко, почти бесшумно зашагал в домашних войлочных туфлях (хоть дома моряк может позволить себе такое удовольствие) из одного конца гостиной в другой, задержался у стоящей на этажерке модели «Каугатомы», затем остановился подле рояля и взял несколько аккордов в такт доносившимся сюда звукам гармоники. Затем беззвучными шагами приблизился к Матису и налил стаканы.
- Пей! Кое у кого водка вышибает рассудок, а некоторым возвращает его!
Матис не дотронулся до стакана. На дворе стемнело, шум Хуллумятаса был слышен даже в комнате. Матису надо было сегодня же вернуться в Каугатома, ему нельзя терять времени, волостной писарь Саар нуждается в совете и помощи.
- Что за бес вселился в тебя, Тынис? Ты говоришь и поступаешь так, будто забыл свою фамилию - Тиху.
- А ты поступаешь и разглагольствуешь так, будто ты и есть царь большой Российской империи! Ты думаешь, что если пугливый урядник в Каугатома не смеет вам больше на глаза показаться, а пара баронов удрала в город, то вся власть уже в ваших руках? Тебя - царем, Саара - губернатором! Или Саара царем, а тебя губернатором! А если придут казаки? Если придут войска? Что тогда? И ты знаешь, что вчера объявили военное положение?
- Потому-то я тут и нахожусь. Народ собирает деньги, мы едем в Таллин покупать оружие. Дай нам «Каугатому» и поезжай капитаном, ты хорошо знаешь судно и не раз плавал в этих водах!
- Гм? На «Каугатоме» привезешь ружья, а на «Эмилии», что ли, хочешь привезти себе войско и пушки?
- Тынис, я здесь не для шуток. Бойцов раздобудем дома, их немало вернулось из Маньчжурии. Видишь, в Одессе даже матросы на «Потемкине» заодно с нами. Говорят, что во многих городах власть уже переходит в руки рабочих, и скоро провозгласят республику. Ружья нужны.
- В каком городе? - заколебался или по крайней мере насторожился Тынис.
- В Москве и там на юге, на Кавказе. Может быть, скоро и у нас, в Таллине.
Тынис опустился в широкое мягкое кресло и взял стакан.
- Ну, выпей! Один черт знает, как еще эту кашу расхлебывать придется…
- Разве тебе так безразлично, чем кончится дело?
- Совсем не безразлично! Но если вы пускаетесь на такие мальчишеские проделки, как сегодня с пастором, тогда… - Тынис пожал плечами. – И, наконец, издали манифест, избирается Дума. Что вам еще надо? Долго вы мятежничать будете?! Я не политик. Я хочу, чтобы шла работа, чтобы товар не залеживался, чтобы деньги оборачивались порезвее и корабли ходили за море.