Но едва ли Тынис мог, едва ли хотел прочесть мысли старушки-матери, он вел сейчас разговор с братом Матисом.
- Кроме «правды» есть еще и работа, - говорил он брату, - а на это ты мастак!
- Да, работать я еще могу, хоть в Хяадемеэсте, хоть в Таллине или здесь, в Каугатома. Если ты и впрямь начнешь строить корабль, придем с парнем оба, - как ты думаешь, Сандер?
Что мог иметь Сандер против работы, особенно корабельной? Его старший брат Пеэтер уже второй год жил в Таллине и работал на фабрике, как и дядя Прийду. Сандеру тоже хотелось уже расправить крылья, тем более что с весны придется перейти в бобыльское сословие, на хуторе надо ставить крест.
- Кто же гнушается работой, будь ты хоть молодой, хоть старый. Платили бы хорошо, - добавил Матис.
- Плата будет подходящая, только не сразу можно будет ее получить, - заметил Тынис.
- А когда же? - встревожилась хозяйка Вийя.
И Тынис подробнее объяснил свой план. Новое судовое товарищество надо создать не только для того, чтоб держать в узде заносчивость старого Хольмана, корабль должен приносить пользу всем жителям каугатомаского прихода. Что и говорить, недостаток денег даст себя сильно почувствовать, но он, Тынис, за долгие годы сэкономил достаточно, чтобы оплатить лес и железные материалы для трехмачтового судна. Если бы нашлись люди, готовые смастерить остов корабля и подождать с платой за работу, пока корабль станет зарабатывать на фрахтах, то судно можно считать почти выстроенным. Под готовый остов любой банк ссудит столько денег, сколько понадобится на покупку парусов, тросов, канатов и всего прочего для полной оснастки корабля.
- Гм, - кашлянул Матис, - конечно, морской промысел и плаванье на судах - это не то что гнуть спину и выплачивать мызе аренду за нашу бесплодную, пополам с камнями землю. Хоть в прибрежных водах рыбакам и приходится платить аренду, но это из-за рыбы, а большое море, что ни говори, до сих пор оставалось свободным. Никто не слыхивал, чтобы за проход фарватера между Готландом и Весилоо кто-нибудь требовал или платил аренду.
- Ну вот видишь. Чего же еще? Вот и давай построим корабль. А бояться, что кто-нибудь останется без вознаграждения за работу, не надо, - успокаивал брата Тынис. - Все дни и часы будут записаны и до выплаты засчитаны в корабельный пай, с которого будут выплачиваться и проценты. Позже, когда корабль пойдет в рейсы, и в кассу поплывут деньги, поступай, как твоей душе угодно: захочешь взять заработанное вместе с процентами - получай на руки изрядную сумму, оставишь ее на пай - вот ты и хозяин судна, хоть не внес ни гроша наличными! И не надо тебе платить аренду барону, не надо бояться никаких чертей.
Матушка Ану внимательно слушала разговор сыновей. Это хорошо, что Тынис надумал построить корабль, - что за прибрежный житель без корабля! И у старого Рейна из Рейнуыуэ был корабль, хоть и поменьше, чем нынешние. Ходил он на нем тайком от баронов и пограничников в Швецию за железом и солью. Даже и у тех рыбаков, кто жил здесь в давние времена, по слухам, имелись корабли. Хорошо и то, что Тынис не один хочет корабль строить, а сообща с другими, большой корабль сообща строить легче: чего не умеет один, сумеет другой, где один ум кончается - там найдут выход и силу многие. И все же мать почуяла, что в планах Тыниса есть какая-то трещина. Оба сына были равно близки материнскому сердцу, хотя у одного из них борода уже успела поседеть. Прежде, в детские их годы, ей приходилось иногда проявлять строгость и защищать младшего от старших мальчуганов (в особенности от Прийду и Юри), теперь же, слушая разговор Матиса и Тыниса, она сердцем почуяла, что старший нуждается в защите от младшего.
- Какой уж там хозяин судна Матис, если только и делов, что несколько месяцев поработает на его постройке, - деньги и последнее слово останутся ведь за тобой? - спросила Тыниса мать, начиная новый ряд петель.
- Должно же за кем-нибудь остаться последнее слово! Или ты, мать, хочешь сама заручиться последним словом? - отшутился Тынис.
- Было бы неплохо, если бы последнее слово осталось за мной, - уж я не дала бы вам обидеть друг друга, - молвила старушка голосом, в котором слышалась скорее горечь правды, нежели шутка.
- Я не возражаю. Твоя справедливость не раз спасала меня от обид со стороны старших братьев, - Тынис старался удержать разговор в прежнем шутливом тоне. - Только не знаю, что об этом думает Матис?
- Что ты, Тынис, мы ведь с тобой не ссорились, разница в летах всегда была слишком велика. Ты воевал с Юри и Прийду. Я уже отрастил усы, когда ты родился, и тоже защищал и берег тебя от других, - перешел и Матис на полушутливый тон.