Ну, а как же, к примеру, наладить не только корабельные дела, но и всю жизнь, чтобы все были довольны, чтоб, как говорится, церковь стояла посреди села? Уж, конечно, не с помощью пошлой демократии масс, но и не путем какой-нибудь тирании. Если бы, скажем, у него самого, человека, вышедшего из народа, была в руках большая сила, он смог бы упорядочить жизнь людей и позаботиться о народе лучше, чем это сумел бы когда-либо сделать сам народ. Он, человек, вдоволь повидавший свет, мог бы стать настоящим вождем каугатомаского прихода. Известно, из каменной гряды пышного цветника не сделать, но корабли могли бы в течение нескольких десятилетий принести зажиточность всему побережью: свой лес есть, а работать мужики и мастера умеют. Да, но только работать. До тех пор, пока на общем собрании дела решаются простым большинством голосов, все они будут переливать из пустого в порожнее. Не ради себя (он, капитан Тынис Tиxy, найдет себе работу и хлеб всегда и повсюду), а для блага народа ему следовало бы взять в свои руки дела судового товарищества. Но для этого нужны деньги, деньги и еще раз деньги. К счастью, Российская империя - такая страна, где всегда можно обменять деньги на власть и власть на деньги. Курс, правда, колеблется, но зато можно определенно сказать, что, начиная с чиновника четырнадцатого класса и кончая самим государем-императором, здесь не сыскать, верно, ни одного чина, который не брал бы взяток. Надо только знать меру и ранжир: министра не обеспокоишь дрянной десятирублевкой, для городового же и это большие деньги, - он наверняка напьется в ближайшем кабаке и выболтает все как есть. О да, для плавания по житейскому морю нужно уметь брать свои маленькие пеленги и траверсы.
Однако капитан Тиху со своей «Каугатомой» все еще болтался на якоре. Вечером туман рассеялся, но продолжал дуть противный ветер. Пароходы один за другим снимались с якоря и уходили из гавани и с рейда, парусникам же ничего больше не оставалось, как ждать.
Команда корабля хотела было сойти на берег прогуляться, но капитан запретил. А в довершение всего талистереский Яэн и сын Матиса Сандер окончательно рассердили капитана совсем необычным разговором. Накануне вечером они будто бы встретили на берегу писку-роотсиского Лаэса - боцмана голландского четырехмачтового парусника «Целебес», поджидавшего невдалеке от «Каугатомы» попутного ветра. Во время последнего шторма океанская волна смыла с палубы «Целебеса» трех матросов. Места матросов и теперь свободны, сообщил Сандер, и если бы капитан пошел ему и Яэну навстречу и выплатил жалованье, они смогли бы получить места на «Целебесе».
- Ты что, парень, спятил? - спросил капитан Сандера?
- Почему спятил? На «Целебесе» жалованье почти вполовину больше и харчи корабельные, - ответил бойко Сандер.
- Жалованье больше! Жалованье, может быть, и больше, но «Каугатома» ведь не какой-нибудь пассажирский корабль, везущий новых матросов в Норвегию вместо утонувших голландцев!
- Ты сам когда-то в Мобиле сбежал с корабля, - опрометчиво брякнул Сандер, не найдя сразу другого ответа. Он намеревался этот главный, оставленный про запас довод бросить в лицо своему дяде-капитану напоследок, когда уже нечем будет крыть.
Капитан несколько раз подряд пыхнул сигарой. Потом тяжело опустился на койку. Более речистый Сандер (вероятно, на правах родственника) стоял перед дядей на расстоянии шага. Длинный, сутулый талистереский Яэн чуть поодаль уставился в угол и молча перебирал руками темно-синюю фуражку; его серые глаза изредка упрямо и недоверчиво скашивались на капитана.
- Я убежал с корабля рижских немцев, а ты хочешь удрать с собственного корабля, - сказал капитан, придавая своим словам оттенок отеческого укора.
- Когда ты бежал с корабля, ты ведь не ходил, как мы вот, к капитану за разрешением…
- Вы, значит, решили, что облагодетельствуете меня, рассказав о своей затее!
- Нет, при чем тут благодетельство… Но… мы рассказали об этом другим ребятам и штурману - они согласны и думают, что в крайнем случае смогут и без нас довести судно до Петербурга, - снова ответил за обоих Сандер.
- Иди кликни ко мне штурмана! - приказал капитан.
Вскоре штурман вместе с обоими матросами стоял перед застывшим на койке капитаном.
- Ты разрешил матросам сбежать на «Целебес»? - спросил капитан спокойно, но подчеркивая каждое слово.