- Если бы я занялся этим ремеслом, от меня никто так легко не ушел бы, - зубоскалил Антс Луковица, а этому можно было поверить, зная его старательность и усердие.
Лет двадцать тому назад, когда в кабаке Сикупилли в драке убили его отца, тоже извозчика, но горького пьяницу, подросток Антс занял место отца. Маленький и коренастый, сидя на козлах в тяжелом отцовском тулупе, он действительно походил на круглую брюкву или на луковицу. Прозвище Луковица пристало к нем), он уже и сам свыкся с ним, настоящее имя значилось только в бумагах. Но прозвище не портит человека. Будь ты хоть Луковица, хоть Тынурист, деньги делают из мужчины мужчину. И у Антса Луковицы, у пароконного извозчика, как поговаривали, не одна сотня рублей лежала уже в сберегательной кассе.
- Какая мне от того польза, если заберут Пеэтера? Пеэтер совсем недавно починил мне часы, жене запаял чугун, колеса к детской коляске как-то приделал. Наверно, нет такого дела, с которым он бы не справился.
- Сегодня берут фабричных рабочих, - вот увидишь, скоро дойдет дело и до извозчиков.
Пеэтер чутко прислушивался. Теплое чувство к хвастливому Важному Юхану родилось в его душе и сохранилось навсегда, хотя ему больше не довелось встречаться с Юханом.
- От сумы да от тюрьмы ни одному человеку отрекаться нельзя. Чему суждено быть, того не миновать, - послышался тихий и мягкий голос Антса Луковицы. - Но с открытыми глазами в огонь лезть тоже не дело. Надо все-таки в жизни осматриваться!
- Что же этот Пеэтер Тиху злого сделал? Ничего… - снова раздался голос Важного Юхана.
- Уж какая-нибудь причина была, кто его знает… Все таскал к себе в комнату книжный хлам и всякие части машин, все гонялся за «наукой». Но какой же студент или профессор может получиться из взрослого рабочего? От старого Гранта, с хорошего места, прогнали из-за забастовки. Моя старуха давно уже говорила, что он плохо кончит. Вот и вышло так. По книгам жить нельзя…
- Пеэтер пока еще не в их руках, - возразил Важный Юхан, и Пеэтер услышал, как посыпалось зерно в кормушку. Антс Луковица не ответил, он успел справиться со своей работой и ушел. Важный Юхан еще посвистел немного, а затем и его шаги пропали за дверью конюшни.
Ушли!
Унесли жандармы его книги как вещественное доказательство или оставили (ничего другого подозрительного они не могли найти, потому что листовки хранились в погребе нового, не достроенного еще вельтмановского дома)? Что сталось с Йоосепом и с дядей Прийду? Если бы Йоосепа и Прийду взяли под стражу, то об этом уж извозчики говорили бы непременно. Значит, они свободны, но за каждым их шагом следят. Жандармы не могли принять на веру слова Йоосепа о поездке Пеэтера в Нарву. Но если Йоосеп даже и догадывается, где скрывается Пеэтер, то из-за слежки парень не решается, да и не может прийти сюда.
Но и ему нельзя долго оставаться в этом убежище. Человек не личинка, которая может всю зиму таиться где-нибудь в стенной щели и снова ожить весной, когда пригреет солнце. И не для того он бежал, чтоб прятаться. Око за око, зуб за зуб!
Прежде чем извозчики успеют вернуться домой из дневных поездок и придут сюда, на чердак, за сеном для лошадей, он должен исчезнуть. Но куда идти? К товарищам по партии? На месте ли они еще? В Таллине есть немало других, покрепче, чем Пеэтер, людей, которых нынче ночью тоже, вероятно, хотели арестовать. Пойти надо к такому человеку, о котором охранка и подумать не может, что у него кто-то скрывается. Конечно, жандармы не стали бы искать его у какого-нибудь купца или богатого домохозяина, но такой бюргер и сам заявит в охранку, что, дескать, пришел подозрительный тип, просил убежища, - будьте добры, сцапайте его! А если пойти к какому-нибудь знакомому Лонни? Но он ведь побаивается и самой Лонни, не то что ее знакомых. Нет, его может укрыть только какой-нибудь простой, серьезный рабочий человек, с устойчивыми и ясными взглядами. Это может сделать Реэт Аэр, девушка с Кихну, чуть рябая, с большими веселыми глазами и высокой, сильной грудью. Последние две недели он работал с ней у Ланге за одной фанерорезочной машиной; иногда, укладывая тяжелые фанерные рулоны, она, весело смеясь, говорила: «Пух и прах!» Она бы, наверно, спрятала его - это нетрудно было прочесть в глазах девушки, но вот беда: у Реэт Аэр не было своей квартиры.
Перебрав мысленно всех товарищей и знакомых, он задержался на адвокате Леви. Но, вероятно, и квартира Леви под наблюдением. А русские?..
Конечно, не те русские, что важно расхаживали по улицам Таллина в сверкающих даже на расстоянии золотых погонах; не те, что в жандармском управлении давали наказы стаям сыщиков; не те, что за малейшие провинности тысячами отправляли людей в далекие и гиблые края; не те, что пьянствовали в кают-компаниях военных кораблей, на таллинском рейде, чьих жен и любовниц можно было на улицах уже издали узнать по меховым манто и длинным шуршащим шелковым платьям; не те начальники, по чьей команде на мызе Махтра солдаты стреляли в народ или до смерти засекали нагайками; не те, кто насильно навязывал народу русскую веру и русский язык, - одним словом, не те, кто превратил обширную русскую землю в одну большую тюрьму. Нет, не те, а простые русские товарищи, которые день за днем рядом с тобой надрываются от непосильного труда, так же как и ты, едят свой скудный, пропитанный трудовым потом хлеб насущный.