— Ты скажи, капитан: сколько лет живёт пароход?
— Да сколько экипаж на нём будет достойный, столько и жить будет.
— Так и сад. Умирал, потому что люди вокруг умирать стали. Союз — умер. Совхоз — умер. Садовник — умер. Мне главный бандюк этот сад на сохранение дал. А сам — сам знаешь, где лежит. Царство небесное. Плохого сказать не могу, а хорошее — вот оно: не дал плохим людям сад на дрова выкорчевать, не позволил. Он так мне и сказал тогда: «Я в войне абрикосы зелёные вместе с солдатами ел — витамины. Что б со мной ни случилось — пусть сад пацанам останется… Зацветёт!»
Сейчас хорошо — весна. Скоро тепло пойдёт настоящее. Видишь, птиц сколько! Откуда они? Давно столько птиц не видел.
Мы смотрели на небо, которое переливалось густыми потоками перелётных птиц. Они возникали на горизонте и быстро превращались в широкое и переворачивающееся в вышине облако. Облако скученных стай распадалось, светлея, воспаряло сквозь солнечные лучи, и оттуда, как с горки, густыми и тёмными волнами падало вниз, опять распадаясь на перья и крылья и шумность восторженных криков. В реке отражались облака и птицы, стремясь навстречу и сливаясь, как в зеркале, смешивались и смеялись. Над лесом поднималось тепло, как пар. Из луж вырастали деревья, отражаясь в глубину. Стаи текли над долиной, над блеском речных перекатов, над разбухшими почками, разлетались потоками, садились крылатой листвой на деревья. Взлетали — все сразу, роняя на лес разноцветные перья. Одна волна — оголяла вершины деревьев, взлетая. Другая, чуть дальше — накрывала размахами тысячи теней. А ветви вибрировали и содрогались от ветра, который рождала энергия птиц.
— Весна! — повторил Миша, манипулируя ножичком и наклоняясь, чтобы лучше видеть своё изделие. — Я скажу тебе просто: умирал сад. Людей вокруг не осталось. Я пришёл. Взял лопату и ходил среди сломанных веток. Что я мог сделать? Механик среди обрубков? Дерево — как человек: уход любит, слово доброе слышит. Будешь ухаживать — вместе с тобой жить будет и вместе с тобой умрёт. Жизнь — простая механика, если подумать.
Пришла собака, вся в репьях, усталая от гомона птиц и своей беготни за ними. Легла под кустом, положив морду на лапы, и сделала вид, что уснула. Но уши подергивались и шевелились, как крылья бабочки.
— Ты говоришь — пойдём? Сколько лет прошло? Почти двадцать. Что, совсем не идут пацаны в море? Эволюция профессий — убивать легче и выгоднее, чем работать. А мой бандит понял вовремя, что сад — ремесло чужое и трудное: отдал мне. Не каждый человек от суеты отойти умеет. А надо. Иначе, вся жизнь — сплошной лес: ни трудов, ни плодов. И люди бывают как лес. Жалко.
Куда я теперь? Никуда мне не надо. Не могу бросить. Не хочу бросать — только жить начал. Цветёт — как невеста, верна — как жена. Абрикосовая. Персиковая. Роза с яблоком. Немножко горчит, немножко сластит, немножко ветками гладит. Время придёт — каждый плод, как ребёнок. Беру в руки — плакать хочется. Веришь, я персики не ем — в руки возьму, а плод тёплый, будто солнцем наполнен. Живой. Красотой и нежностью — удивительный. Такие дела. А угощать своим персиком — рад: ешьте! На здоровье и с удовольствием! Будет урожай — позову тебя. Приезжай! Со всеми детьми, жёнами, внуками…
Персик и абрикос — из косточки — природой своей совершенный, можно сказать. Веками и людьми обласканный, воздухом и солнышком одухотворённый. Каждое дерево своей земле предано, а земля его корни помнит. И такая меж ними связь крепкая — не каждому человеку по силам. Когда умрёт дерево — на его месте персик не сажай — не будет жить. Все силу и красоту земли, которые она могла дать старым корням, — всё взял прежний плод, как хороший ребёнок от своих родителей. За эту верность и связь уважали люди абрикос с персиком. Уронит караван косточку, подхватит её горная птица, отберёт у птицы небесный ветер, спрячет от ветра дождливый поток, укроет от потока потревоженный камешек, присыплет тот камень земная пыль, и согреет пыль солнце весеннее. Тогда и появится росток на пустынном склоне, на солнечной стороне, на краю долины. Верблюд мимо пройдёт, не затопчет. Лошадь копытом не тронет. Овцы с козами пробегут. Орёл рядом гнезда не совьёт — красивое дерево не царапнет. Так персик с абрикосом растут — в стороне от других деревьев, как божьей красоты веточка. Зацветёт дерево — царевна среди цветов. Китайская косточка под небом Кавказа — как попала? Как не пропала? Тысячи лет — загадка.
Думаешь, возрастом я утомился? В мыслях своих запутался? В словах не воздержан стал? Нет, мой друг. Одни — от книг познают премудрости. Другие — меж людей добротой согреваются. А я — от людей в сад сбежал. От одиночества — к дереву привалился, веточкой притворился, соком древесным обиду залил. Выжил… Когда дерево руками трогаешь, оно теплее становится. Точно тебе говорю. Другой — кошку за ухом чешет, и та ему хвост под ладонь выгибает, мурлычет. Кто-то с собакой весь день разговаривает, а она — слушает. А я — с лопаткой по саду хожу: окапываю, присыпаю, поток направляю, постою рядом, на долину реки посмотрю, залюбуюсь. Устану — опять к дереву сяду, лиственный шёпот послушаю. Как веточка от него, сам расту. Чувствую.