— Премию домой отправляют, согласно контракту?..
— Конечно.
— Советскими рублями?..
— Советскими. Что ты опять с этими рублями пристал? Что не так?
— А из дома тебе пишут? По телефону говоришь с домом?
— Телефонная связь здесь отсутствует. Африка, что возьмёшь с них. Беднота.
— А письма? Радиограммы?
— Радиограммы. Короткие только. Все хорошо, типа. Ну, как всю жизнь и шлют в море. А ты чего так напрягся?
— Фантастика! — Гром разглядывал теперь с интересом: клетки, палубу, бумажную птицу на мачте. — А кто у вас на борту следит за этими знамёнами и соревнованиями? Кстати, а знамя, какого цвета?
— Красное, как положено. А с результатами все по-честному. Два учившихся у нас сенегальских коммуниста ответственные. Доска соцсоревнования. Кто передовик — красным день отмечен, кто слабее — зелёным и синим…
— А сенегальцы — в какой цвет раскрашены?
— Ты о чём?
— Прости меня, Витя. Я, видимо, что-то не то говорю. Извини, если обидел тебя чем.
— Что ты, Гром? Разве ты можешь обидеть? Давно со мной не говорил никто. Много сказано для первой встречи. Хорошо, что ты пришёл, Гром. Я сейчас в магазин сбегаю, ты не уходи, жди меня.
Гром умолк и замер, наблюдая за действиями соседа-собеседника, который подобрал ноги внутрь клетки, встал, и пошёл мелким шагом, командуя сам себе: «На месте, шагом — марш! Левое плечо вперёд! Равнение на середину…»
Гром долго молчал, наблюдая за товарищем, потом объявил сам себе:
— Антракт. Занавес. Конец второго действия. Пойдём в буфет — глотнём стаканчик.
Гром повернулся к другой клетке, из которой смотрел на него капитан. В рассветных сумерках капитан стал похож на индийского йога, мудрого и спокойного. Утренний бриз шевелил его седые волосы и, кажется, раздувал усы в улыбку, неожиданную и приятную.
Капитан сказал, будто увидел вопрос на лице Грома:
— Вы, уважаемый, внимания на него не обращайте. И не бойтесь. Это пройдёт сейчас. Он в магазин сходит, и это пройдёт. Будет говорить — слушайте. У него это всегда перед восходом солнца происходит.
— Что происходит?
— Доля моряцкая — жизнь не завидная. Клапана на головке слабеют, мозги присвистывают. Как у всех у нас, — и посвистел паровозиком. — Он в Севастополь ходит. Вернётся.
— Далеко. Давно это с ним?
— Лет восемь уже. Когда нас напоили какой-то гадостью и загрузили на польский траулер, и отработали мы в южных морях, от Кергелена до Антарктического полуострова, шесть лет, без документов и зарплаты.
— Он мне сказал, что вы пять лет здесь?
— Пять, плюс шесть, плюс восемь… Я и сам уже сбился со счёта. Мы не только из страны, мы из времени выбились. Как греки древние говорили — есть люди живые, мёртвые, и те, которые уходят в море. Слышали? Вот и солнце показалось, да? Я чувствую. Не вижу, но чувствую. Раньше, в другой жизни, я его совсем не замечал. Просто ждал день. А день для меня был как будильник-светофор: утром — не опоздать на работу, днём — забежать в магазин, купить продукты, вечером — почитать газету и посмотреть телевизор. И не замечал — каждый день приходило солнце. Как счастье, на которое я не обращал внимания. Счастье приходит как солнце, скрытое в суете дня. Скромно, можно сказать. А я его не замечал. Теперь делюсь моим открытием с вами. Нельзя радоваться счастью в одиночку. Хорошо, что вы к нам попали. — Улыбнулся и развел руками. — Извините, я не клетки имею в виду.
— Я понимаю. А кстати, почему вас с Витей в клетках держат?
— Чтобы мы не убежали раньше времени.
— Отсюда? Куда?
Капитан продолжает:
— Сегодня вечером начинается праздник акулы-человека. Человека бросают акуле, и он должен победить. Такой праздник. Праздник победителя акул. Как у нас Масленица, например. Не слышали? Кто-то избавится от болезни в этот день или кто-то умрет — всё равно это будет праздник. Для других.
— Не слышал.
— А вы правду сказали про Севастополь, Гром?
— Что об этом сейчас?
— Мне важно. Как свечечку в храме поставить и помолчать.
— Стоит Севастополь. Живут люди.
— Спасибо, друг.
— А меня — почему посадили в клетку?
— Начинаете соображать. По той же самой причине, что и нас с Витей.
— А ещё одна клетка?
— Правильно. Чтобы праздник продолжался дольше. Ещё ведь не вечер, успеют заполнить и её. Не бойтесь. Африканцы говорят, что у каждого человека есть своя акула… или лев, или крокодил… Такая у них вера.
— А в России верят, что у каждого человека есть в небе звезда.