— В Севастополь?.. Так вот какой Миша? Оберегал меня. Дождь мой… — Капитан жует седые свои усы, усы старого йога, и шепчет слова:
— Переправа, переправа… Спасибо, вождь…
Витя разбрасывает руки, как вождь в халате, и произносит совсем доверительно:
— А я в море не пойду больше! Точно.
— А как же — без моря, тралмастер?
— А я, капитан, может быть, пойду в театр. Актёром. Буду Мишу играть. Он того стоит, ей богу. А я ведь смогу, смотрите! — Он вдруг, совершенно похоже и манерой, и голосом, громко копирует: «Я сам пусть — матрёшка буду. Капитан — во мне. Витка — во мне. Гром и мальчик… Много народ — во мне. Тогда будет — вождь!».
— Паспорта надо… — подыгрывает ему Гром.
— «Сердце твое — главный паспорт. — Его не теряй. Так говорю, капитан?!»
— Да ты — артист, Витёха?! Это я — Гром, тебе говорю. Артист! Все согласны?
Все согласны.
Шпринг стоит рядом со всеми и думает: «Придётся ещё пожить. Смешно. Кем буду теперь? Неужели Дрейк — пират адмирал — на горшке умер? Не верю… А может, и пиратам бывает плохо?»
Капитан вспоминает Севастополь: домой! Там наше солнце.
Витя, голосом Миши, совсем заигрался:
— «Как вождь говорю вам. Все нужны другу! Солнце и кит, песок-океан, поезд-весна, дочь-мальчик… Смерть тоже надо, когда устал очень. Всё надо любить, потому что хотела так мне моя мама. А мама — это и богу на небе тепло…»
Поэт поёт тихо: «Мы вернулись домой, в Севастополь родной…»
— Запел, жених? Собирай силы! — Гром кивает на поэта. — Африканские женщины слабых не любят…
Витя подхватывая тему:
— Суп из акульих плавников с африканской травкой — это у них коронка!
— И два килограмма за ночь из тебя вынут, как пить дать! — смеётся Гром.
Грому и Вите легко и забавно. Поэт смотрит на них с укором и говорит совершенно серьёзно:
— Дураки вы, и мало ещё понимаете. Женщины любят ласковых.
— Ага, умеющих разговаривать пальцами?!.
Капитан, слушает их и улыбается чему-то своему, мысли стали простые и теплые: Поэт! Хорошо, когда есть поэт…
Над морем летит чайка, и глаз её видит море, корабли, берег. Белый катер очерчивает дугу и подходит к Графской пристани. Кто-то знакомый легко выпрыгивает на причал и бежит по ступенькам вверх. Кадры мелькают: улицы, лестницы, корабли и каштаны, мальчишки и женщины…
Музыка барабанов сменяется музыкой вальса и духового оркестра на Приморском бульваре. «…Мы вернулись домой, в Севастополь, родной…»
Стрекочет мотор кинокамеры, и последние кадры ленты выползают из объектива. Знакомый голос режиссёра кричит в небо:
— Уберите эту птицу из кадра и дайте мне солнце! Больше солнца! Ещё больше! — Солнце слепит глаза. Режиссёр улыбается в объектив:
— Всё! Стоп! Закончили! Я — доволен. Дайте мне мой стаканчик!