Я удивленно посмотрела на священника:
— Но если ваш бог беседует с любым желающим, зачем вам я? Сами и попросили бы избавить вас от напасти.
Барсиус тяжко вздохнул:
— Ну, во-первых, бог далеко не всегда снисходит до ответа своим детям. Что же касается нынешней беды, мы обращаемся к Коттею с просьбой о помощи с самого начала эпидемии. К сожалению, наши молитвы не услышаны. Скорее всего, это потому, что мы просим о глобальной помощи, касающейся интересов всего мира. С такими вопросами к божеству может обращаться только Берегиня, так говорят священные книги. Почему так, я не знаю, девочка, — старик еще раз тяжко вздохнул и уже без всякого пафоса тихонько погладил меня по руке — ты уж постарайся спасти наш мир, на тебя вся надежда. Давайте отойдем, ваши величества, общению с демиургом никто не должен мешать — обратился он к королевской семье.
Жрец Коттея и высшее руководство мира кошек отошли, оставив меня наедине со статуей бога. Я огляделась и отметила, что пропали и коты, возлежавшие ранее на кошачьих лежанках вдоль стен. Подойдя к алтарю, несмело чиркнула ногтем по многострадальной, исписанной множеством когтей, подушечке, зачерпнула ладонью немного воды из чаши, ух, холодная какая! Выпила божественное угощение и запрокинув голову, воззрилась в хитрющие глаза каменного кошака, мысленно воззвав:
— Уважаемый Коттей! Я, вроде как, берегиня твоего мира, поговори со мной, пожалуйста.
Сначала ничего не происходило. Я уже испугалась, что его кошачье божество так и не снизойдет до общения со мной. Однако, через пару минут у меня в голове раздалось тихое мурлыканье, а потом мягкий мужской баритон протянул:
— Надо же, какая у меня Берегиня. Хороша, хороша…Чем обязан визиту, прекрасная кошечка?
Я даже растерялась от такого приветствия. Вот же, кошак озабоченный. И как дальше с ним общаться? Ответом на мои мысли стал мурлыкающий смех божества. Тело статуи-кота засветилось, и каменный кот ожил. Белый громадный котяра наклонил голову, и зеленые хитрющие глаза уставились прямо на меня.
— Так что тебе нужно, Берегиня?
Я собрала в кучу рассыпающиеся мысли и наконец смогла сформулировать просьбу:
— В твоем мире, Коттей, беда. По нему распространяется странная болезнь, поражающая котят и котов мужского пола. Ты знаешь об этом?
Громадный божественный котяра презрительно фыркнул и начал вылизывать переднюю лапу:
— Слышал. Верховный жрец уже утомил меня своими воплями на эту тему. Ну и что за истерика? Это не божественное наказание, а обычные кошачьи разборки. Какой-то высокопоставленный чурбан решил сместить короля и организовал маленькую эпидемию, чтобы разозлить общество и устроить революцию — кошачье божество закончило умывать переднюю лапу и перешло на заднюю — да не рассчитал дозировку отравы. Теперь вирус трансформировался и противоядие, которое у чиновника было припасено в качестве спасительного средства, не работает. Но ничего, давно пора было проредить поголовье моих котят. А тут случай удачный. Пусть вымрет пара миллионов особей, а потом и мне можно будет вмешаться. Так что не переживай, мир кошек не погибнет. А несколько миллионов жизней — что они значат для мироздания в целом и демиурга в частности?
Я, открыв рот, слушала речь кошачьего божества и чувствовала, что сейчас взорвусь. Ах, всего несколько миллионов жизней! Что они значат?! Похоже, именно так рассуждают политики моего мира, провоцируя войны, разжигая на ровном месте национальные конфликты, испытывая ядерные бомбы и биологическое оружие. Злые слезы брызнули у меня из глаз. Коттей заинтересовано повел в мою сторону зеленым глазом и даже прервал процесс умывания задней лапы.
— Нет, каждая жизнь ценна для мироздания. Разве не в ней сохранена твоя божественная суть, бог кошек? — отчеканила я, стараясь не обматерить его божественность — Кроме того, все эти коты чьи-то родные и близкие. Я хочу остановить эпидемию и я, Берегиня мира, прошу твоей помощи. Ты поможешь?
— Возможно — выдал Коттей. — Только чем ты готова заплатить мне за эту услугу?
— А что ты хочешь?
— Мне кажется, в этой ситуации справедливо будет взять жизнь за жизнь.
Я замерла. Что, вот так просто, взять и умереть? Сейчас? Но как же, мне ведь всего двадцать три года! Даже до возраста Христа я еще не дожила, а мне сейчас предлагают повторить его подвиг — спасти мир ценою своей жизни.
Коттей мне не мешал думать. Он стоял, внимательно смотря на меня, и молчал. А я не знала, как озвучить свое решение. Как трудно, оказывается, быть героем!