- Эмм… - отстранился я и направился к входу, но Коулман остановил меня и попросил номер сотового. Я охотно продиктовал его, после чего отправился в душную комнату Пэтти.
***
Неделя пролетела, как один день. Коулман часто звонил мне, а в субботу приказал придти в кафе, расположенное неподалеку от дома его отца. Естественно, я забежал домой перед встречей и натянул на себя джинсы с футболкой, чем впоследствии очень огорчил Президента.
- Я надеялся ещё раз увидеть тебя в юбке, - признался он, убирая за спину букет роз, и ко мне вернулась былая вспыльчивость. Он был слишком сентиментален для парня, который назначает свидание парню. И это только ещё больше усугубило мои подозрения, что Коулман воспринимает меня, как… девушку.
- Значит, тебе нравится, когда я корчу из себя девчонку? – крикнул я на все кафе, отчего больше половины посетителей обернулось на нас.
Коулман попытался остановить меня, нерешительно уверяя, что совсем не то имел в виду.
- Значит, плевать ты хотел на мои чувства, да? – не унимался, не замечая, что Сэм багровеет от гнева. – Тебе, ублюдку, просто удобно, когда я подчиняюсь твоим капризам? – обличительно закончил я и в довершение ко всему плеснул в лицо Коулману кофе, щедро налитый в чашку, стоявшую некогда рядом с ним.
По мере того, как капли коричневой жидкости скатывались по щекам Сэма, я имел счастье наблюдать, как из просто сердитого он превращается почти в невменяемого. Зрачки Сэма расширились, свободной от букета рукой он взял со стола салфетку, и принялся зверски вытирать лицо, после чего все ещё молча отбросил мокрую бумажку в сторону.
Официант упорно не замечал нашей сцены, видимо, опасаясь, что ваза, поставленная в центр на круглый столик, может полететь в него. Посетители не скрывали своего интереса к происходящему, - наблюдали за тем, как Коулман встает, показывая, что оделся сегодня со вкусом: в светлые клетчатые брюки и белый пиджак, на котором теперь отчетливо выделялись пятна кофе. Сэм с минуту смотрел на меня, тяжело дышащего и готового вновь взорваться от обиды, после чего бросил мне букет, после чего спокойно развернулся и вышел из кафе, оставив меня пялиться ему вслед.
Черт бы побрал этого идиота! Он кинул меня посреди наполненного людьми кафе! Он не сказал ни слова, зачем звал меня, зачем, в конце концов, купил свой жуткий… алый букет, который я со злости выкинул в первую ближайшую мусорку, как только вышел на улицу.
И, наверное, никто не видел, как вернувшись, я вытащил его оттуда и выпрямил помятые цветы. И, уверяю, я сделал это просто потому что букет был не виноват в ублюдочном поведении Коулмана и потому что мне жалко было издали смотреть на вянущие бутоны…
Домой возвращаться не хотелось. Видеть Коулмана тоже, поэтому я твердо решил доучиться в "Читой розе" до приезда сестры. Во всяком случае, так я чувствовал, что хоть кому-то помогаю.
А раз себе в желании на всю жизнь избавиться от Коулмана я помочь не мог, то лицей сестры вновь пришелся очень кстати.
Но все оказалось не так просто, как я предполагал вначале: вспоминая о последнем свидании, я все больше винил себя в несдержанности, хотя чаще всего материл Сэма за то, что он не остановил меня.
И с каждым гребаным днем я становился все агрессивнее: преподаватели частенько выпроваживали меня из класса за нарушение правил. А когда я в порыве бешенства разбил своим телефоном окно в туалете (должен же я был хоть как-то избавиться от навязчивой идеи позвонить Президенту и извиниться?), администрация провела закрытое собрание, центральной темой которого было как раз мое поведение. Однажды Наставница даже самолично привела меня в церковь, дабы избавить от внутренних демонов… Не хотел бы я увидеть глаза святого отца, которому я в сердцах сообщил, в чем именно я повинен. Уверен, он много раз перекрестился, пока слушал мой красноречивый рассказ о том, как я притворился сестрой, как много раз порывался бежать из лицея, как ненавижу Коулмана, как сожалею, что встретил его на своем пути, с каким удовольствием бы ударил его сейчас…
- Бог простит тебя, сын мой… - с сомнением выдавил тогда священник, и я едва не поскользнулся, когда, уже поднявшись и сделав два шага в сторону, услышал тихое «наверное простит…».
А в "Чистой розе" меня вновь доставал образ Коулмана. Неважно, где я находился: в туалете я видел в зеркале кривую рожицу Президента, в комнате Сэм мерещился мне в окне… даже в классе мне чудилось, будто Коулман смеется надо мной с доски.
Иногда я не выдерживал: с грохотом отодвигал стул и без напутствия учителя покидал комнату, но и в коридоре мне не было покоя, - гадкий Коулман постоянно был в моих мыслях. И я едва не рвал на себе волосы, жалея, что согласился на его авантюру.
В конце концов, к моим странностям привыкли, так что среду я провел вполне прилично, если не считать моих навязчивых идей насчет Сэма.
Но утро четверга встретило меня отличным стояком и забрызганными спермой простынями. И я взвыл от обиды на самого себя… А днем все стало ещё хуже. Помимо обычных воспоминаний о парне, меня одолели эротические фантазии… Так однажды мне пришлось очень долго объяснять, что именно я спрятал под юбкой, если она так раздулась.
Нда… этот четверг явно был днем открытий, потому что, наблюдая за девушками из пансиона, я полностью разуверился: мне вообще не нравятся девушки – какими бы тупыми и красивыми они ни были. Я не возбуждался при мысли, что королева лицея Мириам делает мне минет. Зато, представив губы Коулмана, я тут же покрывался холодным потом…
- Чтоб ты сдох, Сэм Коулман, ублюдок ****! – я еще долго испражнялся в выражениях, а когда до меня дошло, что я говорю все это на уроке нравственности вслух, едва не сгорел со стыда.
В пятницу я окончательно понял, что влюбился. И, черт побери, это открытие не было таким уж приятным, если принять в расчет, что предмет моего вожделения не спешил разделять моих чувств. Этот ублюдок вообще больше ничего со мной делить не хотел: ни секретов, ни разговоров, ни даже секса…
Мне не хватало Коулмана, как кислорода: его шуточек-аля я самый умный, его насмешливых взглядов и… страстных прощальных поцелуев.
Под конец даже я начал думать, что у меня поехала крыша. И вот когда наступил апогей моей горячки по Коулману, тот явился ко мне собственной персоной. Причем явился ночью, - влез в окно, упал на кровать рядом со мной и закрыл мне рот, когда я хотел закричать от испуга.
- Это мне кажется. Кажется… КАЖЕТСЯ! – уверял я себя, пялясь в другую сторону, но кто-то больно ущипнул меня за задницу и, возмущенно обернувшись, я убедился, что рядом со мной лежит Президент, так сказать, во плоти.
- Что ты… - прошипел я, и Сэм, разваливаясь поудобнее и притягивая возмущающегося меня к себе на грудь, закончил за меня:
- …тут делаю? – он поцеловал меня, и я задохнулся от неожиданности, когда почувствовал его колено между своих ног.
- Доказываю тебе, что ты мне дорог… - он поцеловал меня ещё раз, и я окончательно слетел с катушек.
- А если ты ещё раз устроишь такую сцену… - он перевернулся так, что я оказался прижатым спиной к матрасу, а он навис надо мной, - то я надеру твою симпатичную задницу прямо на виду у глазеющих на нас людей, ясно? – он решительно начал стягивать с меня одежду, и единственное, что мне оставалось, это утвердительно кивнуть, потому что не смотря на мое деланное безразличие я был счастлив, что Коулман все-таки пришел.
- Кстати, - оставляя засос на моей груди, пробормотал он, - почему ты остался в "Чистой розе", если так ненавидишь быть девчонкой?
Я попытался оправдаться, объяснить, что сделал это, чтобы поддержать сестру, но когда Коулман победно стянул с меня девчачьи трусы, он залился таким искренним смехом, что я понял – теперь мои увещевания будут бесполезны, поэтому просто втянул Коулмана в очередной сногсшибательный поцелуй.
Конец.