Флора. Ну, всё, хватит! С меня достаточно — мне картина уже ясна.
Оли. Какая картина? Это я ещё только рамку заканчиваю. А к картине я пока и не приступала. Каждый вечер, чтобы успокоиться, я у себя на отрывном календаре записываю вещи, которые меня в тебе раздражают. Потом я вырываю этот листок и выбрасываю его в окно. Так вот, сейчас ещё только июнь, а у меня в календаре осталось всего две недели до конца года. И это я ещё о Хулио — Хренальдо ничего не написала.
Флора. Ну, конечно. Я так и думала, что всё упирается в постель.
Оли. В том то и дело, что в мою постель уже давно ничего не упирается. Ты мне устроила такой постельный режим, что у меня скоро будет хроническая бессонница!
Флора. Ты сама виновата. Я тебе сразу сказала, что не хочу ни с кем встречаться, и оставь меня в покое! Поняла? В покое! (Флора отворачивается с гордым видом оскорблённой невинности.)
Оли. Ой, скажите, пожалуйста! Мы, видите ли, ещё не созрели. Мы ещё такие все зелёненькие-зелёненькие, в пупырышках. Ты такая же зелёненькая, как мои бутерброды из холодильника.
Флора. Да? Раз так, то я тебе тоже всё скажу. Я не хотела, но ты сама меня вынудила! Сейчас я тебе выскажу всё.
Оли. Я прямо вся дрожу от страха. (Она медленно садится на диван, положив нога на ногу.)
Флора. Ну, хорошо. Я тебя предупреждала, да. (Вздыхает.) Ты хорошая подруга, Оли. Ты столько для меня всего сделала. Если бы не ты, я не знаю, что бы со мною было. Я бы сошла с ума. Ты меня просто спасла. И я тебе буду всегда благодарна за это. (Пауза.)
Оли. И это всё? Может, я чего пропустила?
Флора. Подожди, это только начало.
Оли. Очень хорошо.
Флора. Ты — самая большая неряха на свете.
Оли. Допустим.
Флора. Ты совершенно безответственная.
Оли. Неужели?
Флора. На тебя нельзя положиться.
Оли. Это одно и тоже. Напряги воображение.
Флора. Не мешай. Ты невоспитанная и неблагодарная.
Оли. Ну вот. Спасибо большое. А то я уже волноваться начала.
Флора. У тебя ужасное самомнение. А то, что думают остальные, тебе совершенно не интересно.
Оли. Да? Это очень интересно.
Флора. И ты никогда не соглашаешься с чужим мнением.
Оли. Ну, с этим я как раз согласна. А что ещё?
Флора. А ещё ты невнимательная и не общительная. Тебе достаточно?
Оли. Достаточно. А теперь я хочу высказать всё тебе.
Флора быстро отбегает назад, садится на стул и, затем, степенно кладёт нога за ногу точно как Оли.
Оли. Восемь месяцев я жила здесь одна. Я была очень несчастна, и мне было очень одиноко. И вот ко мне переезжает моя самая лучшая, самая близкая подруга. Но не прошло и трёх недель, (голос её начинает дрожать) и я уже готова выть на луну и биться головой о стенку. Может, ты переедешь на кухню к своим кастрюлям и половникам? А если тебе надо будет выйти — постучись, и я быстренько спрячусь, где-нибудь. Флора, дорогая моя, я тебя очень прошу, держись от меня подальше, пока я тебя не схватила за горло вот этими вот руками (показывает), и не стала тебя душить, душить, душить… (Оли поворачивается и направляется в спальню.) Пойду, полежу немножко, мне как-то нехорошо…
Пауза.
Флора. Оли, подожди, ну куда ты пошла! Ведь я же там только что пол помыла!
Оли резко поворачивается с выражением ярости на лице.
Оли. Ну, хорошо! Я останусь. А вот ты пойдешь, куда подальше.
Оли подбегает к шкафу, вытаскивает оттуда чемодан и кладет его на стол.
Оли. Вот! Вот!
Флора. Оли, ну не уходи, пожалуйста!
Оли. Я? Ну, это же надо быть такой идиоткой! Да не я, а ты! Собирай свой чемодан, и катись отсюда.
Флора. Но это не мой чемодан. Ты что, не помнишь, мой был большой такой, чёрный, с колёсиками. А этот маленький совсем. И ты меня извини, конечно, но это какая-то совершенно дикая расцветка.