— Максим, — говорю я тихим голосом, не отрывая глаз от женщины. — Ты уверен, что это она?
Максим делает шаг вперед, его взгляд скользит между фотографией и женщиной на земле. — Это она, Иван. У нее в сумке было нужное удостоверение личности, вместе с вещами. Сомнений нет.
Я медленно киваю, хотя беспокойство в моем животе не рассеивается полностью. — Она выглядит иначе, — бормочу я, больше себе, чем ему. — Что-то не так.
Максим пожимает плечами, не обращая внимания. — Может быть, это из-за освещения, а может, из-за того, что ее вырубили. Она будет больше похожа на себя, когда проснется.
Я снова изучаю ее лицо, но чувство, что что-то не так, не покидает меня. Может, это просто контекст, видеть ее такой, лишенной уверенности и силы, которые она обычно излучает. Или, может быть, это что-то другое, что я не могу точно определить.
Я медленно выдохнул, убирая фотографию обратно в карман. — Присматривай за ней. Когда она проснется, я хочу знать об этом немедленно.
Максим кивает, на его губах играет довольная ухмылка. — Не волнуйся. Она никуда не денется.
Я наблюдаю, как женщина на холодном бетонном полу начинает шевелиться. Ее веки трепещут, слабый стон срывается с ее губ, когда она начинает приходить в сознание. Я делаю шаг назад, давая ей пространство, пока она медленно просыпается, ее движения сначала вялые, но становятся более целенаправленными по мере возвращения сознания.
София моргает несколько раз, ее зрение проясняется. Она садится, морщась, когда касается синяка на виске. Ее глаза, темно-зеленые, сканируют комнату, вбирая в себя ее окружение, холодные стены, мужчин, стоящих на страже, и, наконец, останавливаются на мне.
Страх мелькает на ее лице, но быстро сменяется стальной решимостью. Она стоит, хотя и неустойчиво, прижимаясь спиной к стене, словно готовясь к бою. Несмотря на страх в ее глазах, в них есть что-то еще, что-то стойкое, непреклонное. Этот взгляд не совсем соответствует моему образу Софии Престон, защищенной дочери Кейса.
— Чего ты от меня хочешь? — требует она, ее голос слегка дрожит, хотя она пытается звучать решительно. Я вижу, что она пытается сохранить самообладание, но в ее позе чувствуется напряжение, которое говорит мне, что она знает, что у нее большие проблемы.
Я не отвечаю сразу. Вместо этого я делаю шаг вперед, внимательно наблюдая за ней, изучая, как мерцают ее глаза опасением. — Ты ведь не София, да? — говорю я тихим, почти обвиняющим голосом.
Ее лицо бледнеет, краска отливает от ее щек, когда правда моих слов доходит до нее. Она не отвечает, ее губы сжимаются в тонкую линию, когда она скрещивает руки на груди, защищая ее. Последовавшая тишина говорит сама за себя, больше, чем любое отрицание, которое она могла бы предложить.
Растерянность Максима ощутима. Он делает шаг вперед, переводя взгляд с нашей пленницы на меня. — Что ты имеешь в виду? Как это возможно? Мы нашли ее удостоверение личности, ее вещи. Это должна быть она.
Я снова достаю фотографию Софии и подношу ее к ней. — У Софии Престон карие глаза, — говорю я холодным и точным тоном, указывая на изображение. — У этой женщины зеленые глаза.
Максим смотрит на нее, нахмурившись, когда он наконец замечает разницу. Она едва заметна, но неоспорима. — Черт, — бормочет он себе под нос, и его озаряет осознание. — Тогда кто же она, черт возьми?
Я не отвечаю ему. Вместо этого я снова обращаю внимание на женщину, мои глаза сужаются, когда я обдумываю свой следующий шаг. Мне нужно быть уверенным. — Сними рубашку, — командую я, мой голос не оставляет места для спора.
Ее реакция мгновенна, ее глаза расширяются от шока, и она инстинктивно крепче обхватывает себя руками, отказываясь подчиняться. — Я этого не сделаю, — говорит она, ее голос дрожит от смеси страха и неповиновения.
Я ожидал сопротивления, но это неважно. Мне нужно подтвердить свои подозрения, и есть один безошибочный способ сделать это. Я бросаю взгляд на людей в комнате, на охранников, которые стояли рядом, готовые вмешаться, если понадобится. Это не их задача.
— Оставьте нас, — приказываю я, мой тон не терпит возражений. — Все вы.
Максим колеблется, его замешательство усиливается. — Иван, ты уверен...
— Сейчас, — резко перебил я его. Это не подлежит обсуждению.
Максим вздыхает, явно расстроенный таким поворотом событий, но он знает, что лучше не спорить. — Тц, — бормочет он, качая головой, и поворачивается, чтобы уйти, остальные мужчины следуют за ним за дверь. Тяжелый стук закрывающейся за ними двери оставляет нас в напряженной тишине, комната внезапно кажется намного меньше.