Я отворачиваюсь от окна, снова окидывая взглядом комнату, ища хоть что-то, что могло бы дать мне подсказку о том, что будет дальше. Кровать аккуратно заправлена, простыни заправлены с военной точностью. В углу стоит небольшой столик со стулом, лампа отбрасывает мягкий, теплый свет на поверхность. Несколько книг сложены на тумбочке у кровати, их названия не видны с того места, где я стою.
Странное чувство - находиться в таком месте. Все в этой комнате создано для комфорта, для роскоши, но она кажется неправильной, неуместной. Как будто я вторглась в чью-то чужую жизнь. Мне здесь не положено быть, но я здесь. Контраст между роскошью этой комнаты и холодной, суровой реальностью ситуации шокирует.
Я сижу на краю кровати, матрас слегка прогибается под моим весом. События последних нескольких дней снова и снова прокручиваются в моей голове, непрекращающийся цикл страха, замешательства и неверия. Я все еще чувствую хватку Ивана на моем запястье, синяки, нежные на моей коже. Я все еще слышу эхо собственного голоса, когда я молила о пощаде, горький привкус отчаяния на моем языке.
Худшая часть, часть, которая не перестает терзать меня, это предательство. Кейс отказался от меня. Человек, которому я служила преданно, ради которого рисковала всем, послал кого-то убить меня. Чтобы заставить меня замолчать, прежде чем я стану обузой. Это мысль, от которой я, похоже, не могу избавиться, как бы я ни старалась. Реальность этого ложится камнем в мой желудок, холодный и тяжелый.
Я лежу на кровати, уставившись в потолок, пытаясь осмыслить все, что произошло. Мое тело кажется тяжелым, отягощенным истощением, которое возникает не только из-за недостатка сна, но и из-за эмоционального груза последних нескольких дней. Роскошь комнаты вокруг меня, не что иное, как жестокая насмешка над хаосом в моем сознании.
Мои мысли возвращаются к человеку, которого я убила. Мои руки дрожат, когда я смотрю на них, все еще чувствуя скользкость его крови, резкое сопротивление, когда нож вошел. Я никогда не думала, что буду способна на что-то подобное. Либо он, либо я. Не было никаких колебаний, никаких сомнений. Это был чистый инстинкт выживания, и меня ужасает то, как быстро я действовала, как легко я стала убийцей.
Я сжимаю кулаки, костяшки пальцев белеют, когда во мне поднимается гнев. Я сделала то, что должна была сделать. Если бы я этого не сделала, я бы не лежала сейчас на этой кровати в доме Ивана. Я была бы трупом в той камере, еще одной жертвой жестокого мира, частью которого я была так долго. Это не делает принятие легче. Это не стирает образ его безжизненных глаз, смотрящих на меня.
А потом появился Кейс. Человек, которому я служила преданно годами, который принял меня, дал мне цель, только чтобы выбросить меня как мусор, как только я стала обузой. Иван был прав. Такова реальность мира мафии. Преданность ничего не значит. Ты ценен ровно настолько, насколько ценен твой последний акт служения, и как только ты перестаешь быть полезным, ты все равно что мертв.
Предательство ранит глубоко. Я отдала все Кейсу, делала то, чего никогда не думала, что смогу, все во имя преданности. Я верила в дело, в извращенное чувство чести, которое связывало нас вместе. Теперь я вижу, что это такое на самом деле, фасад, ложь, которая держала меня прикованной к человеку, который никогда не заботился обо мне, кроме того, как я могла ему служить.
Я чувствую, как горечь поднимается во мне, резкий, кислый привкус в глубине моего горла. Я ненавижу его. Я ненавижу Кейса за то, что он использовал меня, за то, что он послал того человека убить меня без задней мысли. И я ненавижу Ивана тоже за то, что он втянул меня в эту извращенную игру власти и контроля. Он не лучше Кейса, манипулирует мной, использует меня для своей выгоды.
Я ненавижу себя. За то, что была настолько наивна, чтобы верить в преданность, за то, что позволила себе стать пешкой в их безжалостном мире. Я всегда гордилась тем, что я умная, всегда на шаг впереди. Но теперь я просто очередная жертва той самой системы, в которой, как я думала, я смогу ориентироваться.
Слезы жгут мои глаза, но я смаргиваю их, не давая им пролиться. Я достаточно плакала. Слезы мне сейчас не помогут. Они не изменят того, что я сделала, или того факта, что я одна в этом. Я должна быть сильной, сильнее, чем когда-либо. Я не могу позволить себе сломаться сейчас, не тогда, когда я окружена врагами, которые раздавят меня, как только почувствуют слабость.