Он мне не верит. Его взгляд становится острым, и я вижу, как крутятся шестеренки в его голове. Иван не из тех, кого легко обмануть, и я знаю, что он чувствует, что что-то не так. Прежде чем он успевает надавить еще сильнее, он меняет тактику.
— Пора нам решать, — говорит он, его голос спокоен, но тверд. Он подходит ближе, его присутствие подавляет, когда он нависает надо мной. — Чего ты хочешь, Сара? Ты хочешь остаться или хочешь уйти?
Вопрос бьет меня, как удар под дых. Я избегала этого разговора, избегала принятия решения, но теперь больше нет возможности бежать. Иван выложил все на стол, и мне придется с этим столкнуться.
Мое сердце колотится, когда я пытаюсь разобраться в хаосе в голове. За последние несколько недель я стала ближе к Ивану, чем когда-либо ожидала. Он стал зависимостью, тягой, которую я, похоже, не могу удовлетворить, независимо от того, сколько раз мы были вместе. Теперь я ношу его ребенка. Мысль о том, чтобы уйти от него, уйти от этой извращенной связи, которую мы образовали, кажется разрывом на две части.
Затем реальность врезается в мое сознание, жизнь, которую он ведет, жизнь, в которую меня втянули. Темный мир мафии, мир, полный насилия, опасности и предательства. Мир, частью которого я никогда не хотела быть. Как я могу вырастить ребенка в этом? Как я могу принести невинную жизнь в мир, полный тьмы?
Я делаю глубокий вдох, готовясь к тому, что мне нужно сказать. — Иван, — начинаю я, мой голос дрожит, несмотря на все мои усилия сохранить его ровным. — Я хочу уйти из этой жизни. Я хочу уехать из этого города. Я не могу... Я больше не могу.
Наступает момент напряженной тишины, воздух пропитан невысказанными эмоциями. Глаза Ивана темнеют, челюсть сжимается, когда он смотрит на меня сверху вниз. Я вижу проблеск гнева, недоверия, но есть и что-то еще, что-то, что я не могу точно определить.
— Ты хочешь меня бросить? — наконец говорит он, его голос тихий и опасный, затишье перед бурей. Он подходит ближе, его рука тянется, чтобы схватить мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него. — Оставить меня и найти кого-то другого? Ты думаешь, что можешь просто уйти, Сара?
Его хватка слегка крепнет, не настолько, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы заставить меня почувствовать тяжесть его слов. — Я погубил тебя для кого-то другого, — бормочет он, его голос приобретает более темный, собственнический оттенок. — Теперь ты принадлежишь мне. Нет никакого выхода, никакого ухода.
У меня перехватывает дыхание, и я чувствую, как слезы наворачиваются на глаза, тяжесть его слов давит на меня. Я знаю, что он говорит правду, что оставить его, оставить эту жизнь не так просто, как просто уйти. Я должна попытаться. Я должна найти выход, для себя и для ребенка, которого я ношу.
— Я никому не принадлежу, — шепчу я, хотя слова звучат слабо даже для моих собственных ушей. — Я просто хочу быть свободной, Иван.
Его глаза сужаются, когда он подходит ближе, его присутствие подавляет. Мой пульс учащается, смесь страха и чего-то более темного кружится в моей груди. Иван протягивает руку, скользя вниз к моему животу, и я вздрагиваю от прикосновения. Его прикосновение теплое, но холодная сталь в его взгляде заставляет меня дрожать.
— А как же мой ребенок? — спрашивает он тихим и угрожающим голосом.
Я замираю, кровь отливает от моего лица. Он знает. Осознание обрушивается на меня, как грузовой поезд. Он знает о беременности, о секрете, который я отчаянно пытаюсь сохранить. Мой разум мечется, ища объяснения, способ разрядить ситуацию, но правда вышла наружу, и теперь от нее не скрыться.
Прежде чем я успеваю заговорить, его рука поднимается к моей шее, его хватка крепка, но не болезненна, по крайней мере, пока. Он откидывает мою голову назад, заставляя меня встретиться с ним взглядом, и я вижу, как ярость кипит прямо под поверхностью. — Ты собиралась избавиться от него? — рычит он, его голос хриплый от обвинения. — Избавиться от моей крови?
— Нет! — огрызаюсь я, голос мой дрожит, но звучит вызывающе. — Я не собиралась от него избавляться.
Его хватка слегка крепнет, глаза сужаются еще больше, пока он обдумывает мои слова. Я вижу конфликт в его выражении лица, собственничество борется с чем-то более глубоким, чем-то почти уязвимым. Но ярость побеждает, и его рука перемещается с моей шеи к моим волосам, сжимая их с такой силой, что я едва дышу.
— Ты моя, Сара, — рычит он, его дыхание обжигает мою кожу. — Я не отпущу тебя. Ты думаешь, что можешь убежать от меня, забрать моего ребенка и исчезнуть? Ты глупа, если веришь, что я когда-либо это допущу.