Иван пристально смотрит на меня, выискивая на моем лице любые признаки сомнения, но я выдерживаю его взгляд, решительный в своем решении. Я не позволю этому циклу насилия продолжаться. Я не позволю смерти моей матери стать еще одним грузом на моей и без того обремененной душе.
Через мгновение он кивает, выражение его лица слегка смягчается. — Если это то, чего ты хочешь, — говорит он мягким голосом.
— Так и есть, — отвечаю я, снова закрывая глаза и чувствуя, как напряжение медленно уходит из моего тела. — Я просто хочу двигаться дальше. Я хочу сосредоточиться на нашей дочери, на нашей жизни... а не на прошлом.
Иван наклоняется, нежно целуя меня в лоб. — Тогда вот что мы сделаем, — бормочет он. — Мы двинемся вперед.
На мгновение никто из нас не говорит. Между нами повисает тишина, наполненная тяжестью всего, что произошло. Наконец, Иван протягивает руку, убирая с моего лица выбившуюся прядь волос. Его прикосновение теплое, приземляющее, и мне требуется все, чтобы не сломаться снова.
— Теперь все кончено, — тихо говорит он, его голос, низкий рокот, который каким-то образом успокаивает хаос внутри меня. — Никто не причинит тебе вреда. Пока я жив.
Его слова должны были утешить меня, и они это делают, но они также будоражат что-то внутри меня, вопрос, который терзает меня с тех пор, как все это началось. Я обращаю на него взгляд, ища в его глазах ответы. — Зачем? — спрашиваю я прямо, мой голос едва громче шепота. — Зачем ты это делаешь?
Он смотрит на меня, и на его лице мелькает замешательство. — Что ты имеешь в виду?
— Почему ты меня защищаешь? — продолжаю я, и мой тон становится более настойчивым. — Это потому, что я мать твоего ребенка, или потому, что я некая награда, которую ты, как ты думаешь, выиграл у врага?
Выражение его лица слегка ожесточилось от моих слов, но я вижу эмоции за его глазами, борьбу за то, чтобы найти правильный ответ. Я немного приподнялась, мое сердце колотиться, когда я продолжаю, нуждаясь в понимании. — Всю свою жизнь меня использовали люди. Моя мать, Кейс, даже Лео. Я для тебя просто еще один инструмент? Поэтому ты защищаешь меня, потому что видишь во мне какую-то пользу?
На мгновение он замолчал, сжав челюсти, обдумывая мои слова. Затем, наконец, он заговорил, его голос был тихим и наполненным чем-то, что я не могу точно назвать. — Нет, — говорит он, его тон был решительным. — Дело не в этом, Сара.
Я жду, мое сердце застревает в горле, пока он изучает мое лицо еще мгновение, прежде чем наконец произнести слова, которые меняют все. — Потому что я влюблен в тебя.
Признание повисает в воздухе, и я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног. Я смотрю на него, мой разум кружится, пытаясь осмыслить то, что он только что сказал. Влюблен? В меня? Я ищу его глаза, ища любой знак, что он лжет, что это просто еще один способ манипулировать мной. Все, что я вижу, это искренность, грубая и неоспоримая.
У меня перехватывает дыхание, и долгое время я не знаю, что сказать. Я так долго оберегала свое сердце, так долго верила, что любовь, это то, что может только ранить меня, что услышать эти слова от Ивана, это почти слишком, чтобы принять их.
— Иван…, — начинаю я дрожащим голосом, но не могу найти слов, чтобы выразить то, что чувствую. Это слишком, слишком подавляюще.
Он протягивает руку, обхватывает мою щеку, большим пальцем смахивает слезу, которую я даже не заметила. — Я знаю, в это трудно поверить, — бормочет он, его голос становится тише, почти нежнее. — Это правда, Сара. Я пытался бороться с этим, держать это в узде, но больше не могу. Я люблю тебя.
Его слова нахлынули на меня, разрушив стены, которые я возвела вокруг своего сердца, и впервые за долгое время я позволяю себе почувствовать, по-настоящему почувствовать. Вес его признания, правда в его глазах, все это обрушилось на меня, и прежде чем я могу остановиться, я наклоняюсь, прижавшись губами к его губам в нежном поцелуе.
Он отвечает немедленно, его рука скользит мне на затылок, притягивая меня ближе, пока наши губы движутся вместе в медленном, преднамеренном танце. Поцелуй нежен, но полон интенсивности, которая заставляет дрожь бежать по моему позвоночнику. Как будто вся боль, весь страх тают в этот момент, заменяясь чем-то более глубоким, чем-то реальным.
Когда мы наконец отстраняемся, я прислоняюсь своим лбом к его лбу, мое дыхание смешивается с его, пока мы сидим там, держась друг за друга, как спасательные круги. — Я тоже тебя люблю, — шепчу я, слова вылетают прежде, чем я успеваю подумать, прежде, чем я успеваю пересмотреть свои догадки.