Ощущение, что он закончит, и всё. Мне влетит.
Но он уходит под ругань, продолжая сжимать мой телефон в руках.
Закрывает дверь. Хлопок оглушает, пугает сильнее.
И вместе с ним из глаз вырываются горькие слёзы обиды.
Меня прорывает. Раздирает от обиды.
Как чёрт знает кого. Я не знаю, что делать. Как мне быть дальше. Как дожить до утра, когда в любой момент в комнату может войти Хаджиев и… Убить?
А если он вернётся? И всё же от скуки возьмёт меня? А я девственница. Тогда он раскроет мой обман. И мне будет до жути больно.
И опять от этой мысли завываю.
Мне хочется разодрать грудь руками! Лишь бы не просыпаться завтра утром… В этом доме.
Мне настолько невыносимо, меня трясёт так, что я теряю связь с реальностью.
Всё вокруг плывёт.
Впереди – темнота. Позади – стена. А там, куда меня затягивает, счастливая, но воображаемая жизнь, в которую в тот момент я предпочитаю погрузиться.
Глава 3.1. Выходка
Я сжимаю коленки в колготках и дёргаю пальцами. Смотрю только вниз. Я весь день просидела в комнате. Прощалась с родными и делаю это по сей час. Хотя внутри, честно говоря, тешится надежда, что… Им станет жалко денег, которые они потратили на меня, чтобы одеть.
Сегодня мне принесли капроновые чёрные колготки. Чёрное траурное платье с открытыми плечами. Удобные сапоги и пальто. Под сезон. Сейчас осень, скоро зима, и ударят сильные заморозки.
Я снова сижу в машине напротив человека, который готовится меня убить, не моргнув и глазом.
Затягивается сигаретой, дым от которой струится мне прямо в лицо. Я кашляю, прикрываю нос рукой и не выдерживаю. У меня появляется какая-то смелость. Я всё равно скоро умру, перед этим побывав с двумя мужчинами в одной кровати. Что мне терять?
Ага… «Кровати». На сыром и холодном полу делать это будешь, Милана.
– Курить вредно для здоровья. Приводит к импотенции. Я умру, а вы останетесь с отсохшим…
Остальное мне не позволяет сказать воспитание.
– Покойница пытается пошутить?
Он издевается.
– Я задохнусь быстрее, чем вы убьёте меня. Дышать невозможно.
– Может, оно и к лучшему. Будешь меньше открывать свой рот, который предназначается для другого.
Я скриплю зубами и отворачиваюсь к окну.
Ненавижу!
Смотрю на улицу и не могу даже позвать на помощь. Ничего не будет.
Темнеет. На улице хоть и есть народ, но мы настолько неприметны, что нас никто не узнает.
Окна затонированы. А я одна. Малёк среди акул.
Рыбка для касатки, которая сожрёт меня, только открыв рот.
Внезапно меня начинает мутить.
Живот скручивает, а к горлу подступает тошнота.
– Остановите, пожалуйста! – кричу изо всех сил, придерживая ладонью губы. – Я сейчас…
Я закашливаюсь, но не решаюсь выплюнуть содержимое рта на сиденье. Боюсь, потом мне прилетит за это.
Хотя из ладони уже вырывается обед.
Я ничего не ожидаю и уже сдаюсь, чтобы выблевать всё на пол.
Но мы останавливаемся. Двери неожиданно резко открываются.
И я, вываливаясь из салона, становлюсь на четвереньки на асфальте. Выплёвываю весь завтрак и…
Выдыхаю. От облегчения. И боли.
Живот весь выворачивает. Болит до жути.
– Мерзость. Какого чёрта? Чуть салон не испортила. Ехать с тобой было бы одно мучение.
Я с трудом встаю, отряхиваю ноги и стираю пальцами неприятную жидкость с уголка губ.
– У меня аллергия. На семена чиа. Они… У меня часто выходят не тем путём. А сегодня, судя по всему… Они были на обед.
Судя по тому, что я увидела, всё именно так. И да, бандиты и уроды покормили меня. Но даже в этом сделали ошибку.
Меня снова мутит.
Я вновь наклоняюсь ближе к земле и делаю это уже на траву. Прохожие смотрят в нашу сторону, но мне плевать. Я уже прощаюсь с жизнью. Мне так хреново, что я готова сама достать пистолет и застрелиться. Но нет. Выворачиваю желудок под удивлённые взгляды прохожих.
Потом встаю.
– Можно мне воды? – отзываюсь слабо, чувствуя себя так плохо, что, кажется, я уйду на тот свет прямо сейчас. И даже не от пистолета.