Да, нам с тобой - увы! - разлука суждена.
Береника
И это от тебя услышать я должна,
Я, так привыкшая считать себя любимой?
Моя душа к тебе влеклась неодолимо
И лишь тобой живет. Зачем закон отцов
Ты позабыл, когда мой первый нежный зов
Разжег в слепую страсть? Зачем твоим ответом
Мне не были слова: "По дедовским заветам
Тебя, несчастная, нельзя мне полюбить.
Так не стремись к тому, чего не может быть".
Тогда ты все забыл, а нынче стал мудрее.
Ты возвращаешь мне то сердце, что тебе я,
Лишь, одному тебе вручила навсегда.
Расстаться легче, друг, нам было бы тогда.
Во многом я найти могла бы облегченье:
Пускай согласья нет на наше обрученье,
Пусть против нас сенат, народ, родитель твой,
Пусть нанесен удар - но не твоей рукой.
Их нелюбовь ко мне давнишняя недаром
Тогда меня к любым готовила ударам,
И я бы все снесла тогда, но не теперь,
Когда к блаженству мне открылась настежь дверь;
Когда способен ты, носитель высшей власти,
Расчистить от преград дорогу нашей страсти;
Когда у ног твоих весь мир, и Рим молчит,
И мне лишь от тебя сейчас беда грозит...
Тит
И ждать лишь от себя могу суда и казни.
В те дни я мог не знать заботы и боязни,
Не помышлять о том в счастливый миг и час,
Что станет роковым когда-нибудь для нас.
Я жил, сочтя судьбу во всем себе покорной,
На невозможное надеждой смехотворной,
Да, наконец, на то, что, рать ведя на бой,
Погибну до того, как разлучусь с тобой.
И все препятствия, и суд молвы лукавой
Мой пламень разожгли. Но гордый голос славы
Еще мне не звучал, не говорил тогда,
Как сердцу цезаря он говорит всегда.
Я знаю: выбор мой обрек меня на муки,
И долго не смогу я жить с тобой в разлуке.
Все кончилось, чем мог я в жизни дорожить.
Но царствовать теперь мне должно, а не жить.
Береника
Что ж, царствуй, побеждай, своей покорный славе.
Я прекращаю спор - я говорить не вправе.
Я одного ждала: чтоб здесь уста твои,
Всегда твердившие, что нет конца любви,
Что не придет для нас минута расставанья,
Мне вечное теперь назначили изгнанье!
Я все услышала, жестокий человек,
Не надо больше слов. Итак, прощай навек.
Навек! Подумай же, как страшно, как сурово
Для любящих сердец немыслимое слово!
Да сможем ли терпеть неделю, месяц, год,
Что между нами ширь необозримых вод,
Что народится день и снова в вечность канет,
Но встречи нашей днем он никогда не станет
И нас соединить не сможет никогда?
Ах, сколько трачу я напрасного труда!
Ведь ты меня, простясь, так быстро позабудешь,
Что проходящих дней отсчитывать не будешь!
Лишь для меня они окажутся длинней...
Тит
И не придется мне считать так много дней.
Известье скорбное дойдет к тебе из Рима,
И ты поймешь тогда, что ты была любима,
Что Тит не перенес, тоскуя и любя...
Береника
Но если так - зачем мне покидать тебя?
Пусть ты не властен дать мне брачного обета.
Но видеться, мой друг, - на это ж нет запрета?
Хоть воздухом одним дышать бы нам с тобой!
Тит
Пусть так. Ты можешь все. Увы! Я не герой.
Но знаю, что сулит мне слабость роковая:
Борьбу с самим собой, с тобою, дорогая,
К тебе, к твоим рукам, по следу ног твоих.
Да что там? И сейчас я сердцем не владею,
И в нем - одна любовь, все крепче, все сильнее.
Береника
Чего же, цезарь мой, страшиться мы должны?
Восстанья в городе? Восстанья всей страны?
Тит
Когда обычаев отцовских оскорбленье,
Быть может, вызовет опасные волненья,
Придется силой мне свой выбор утвердить,
А за молчание народное платить.
Кто знает, что с меня потребуют за это?
Какой лихой цены? Нарушив все заветы,
От предков данные, смогу ль сказать стране,
Что их защитника она найдет во мне?
Береннка
Ах, что тебе до слез подруги несчастливой!
Тит
О, как ты можешь быть такой несправедливой!
Береника
Ты властен изменить неправедный закон,
Из-за которого в унынье погружен.
Высокие права имеет Рим державный,
Но мы поспорим с ним: мы тоже не бесправны!
Ну, что же ты молчишь?
Тит
О, худшая из мук!
Береника
Ты - цезарь, властелин, и плачешь ты, мой друг? {29}
Тит
Да, плачу, госпожа, кляну свое злосчастье,
Терзаюсь без конца, но, облеченный властью,
И Риму клятву дал закон его блюсти.
Мой это первый долг: иного нет пути,
И надо по нему идти неколебимо.
Примеров стойкости полны преданья Рима:
Как позабыть того, что, словом горд своим,
На смерть вернулся в плен, {30} покинув милый Рим?
Того, кто приговор суровый вынес сыну, {31}
Который, победив, нарушил дисциплину?
Того, кто, не пролив слезы, спокоен, прям,
Велел идти на казнь обоим сыновьям {32}
И сам при этом был? О да, они несчастны,
Зато у нас и честь, и родина - всевластны.
Я знаю, что, с тобой расставшись, бедный Тит
Все их свершения высокие затмит,
Что с этой жертвою немногое сравнится.
Но не дано ли мне теперь, моя царица,
Деянье сотворить, какое никогда
Никто не повторит без тяжкого труда?
Береника
Твоей жестокости - я верю - все под силу:
Твой высший подвиг в том, чтоб вырыть мне могилу.
Ты сердцу моему уже открылся весь,
И речи нет о том, чтоб я осталась здесь,
В презренье жалостном, в забвенье безотрадном,
Потехой римлянам враждебным и злорадным.
Я все тебя сказать заставила сейчас.
Не бойся встреч со мной: я здесь в последний раз.
Ни проклинать тебя, обманщик, я не стану,
Ни призывать небес в свидетели обмана,
И если тронутся они моей судьбой,
Я обращаюсь к ним с предсмертною мольбой
Забыть, забыть о ней. И ныне, умирая,
Хочу я, чтоб тебя настигла месть иная,
Взываю к мстителю и страстно жду его,