Тогда им срочно нужно было попасть на другой берег. Несмотря на разыгравшуюся непогоду, стая отправились через вздутую весенним паводком реку и… потерпела неудачу.
— Это просто совпадение. Тогда нам пришлось хорошенько потрепать шкуры мелкорослым, чтобы забрать твои пожитки.
Гномы, рыбачившие в бухте, наотрез отказались отдать улов. Пришлось напомнить им, кто такие оборотни.
— Все в этой жизни — судьба, а значит не случайно, — философски изрек Гелиодор.
— Ладно. Пусть будет по-твоему. А давай проверим? Ну чтоб наверняка понять, так все или нет. Вот возьмем и бросим его тут. Прямо тут. — Тумит ловко выхватил кинжал у зазевавшегося друга. — Нет, лучше вон там, на опушке. А? — И, двинув своего коня пятками, галопом понесся к зеленой кромке.
— А ну стой! — заорал Гелиодор и бросился догонять.
6. Житейские будни
— Бёрк! Бёрк! — орал Татимир, стоя у лестницы.
Своей настойчивостью и силой голоса он походил на мартовского кота, сидящего на заборе.
— Да иду я! — зло прошипела Бёрк, от неожиданности запутавшаяся в пододеяльнике.
Это был последний заменённый ею комплект постельного белья. Орчанка выпростала из него ногу и, скрутив в безобразный узел, сунула к остальным. Горка белья выпирала из корзины, словно подошедшая опара.
— Бёрк! — снова заорал у лестницы харчевник.
— Вот же злобный… гном! — сплюнула она на пол. — Ни минуты покоя от него.
Она с трудом подхватила корзину, дно которой было в два обхвата шире неё. Пристроив край к бедру, вышла из последней коморки, сдаваемой посетителям, и пошла по ступеням вниз. Неудобная крутая лестница недовольно заскрипела. Подъем у неё был слишком крутым, а перила шаткими, потому приходилось идти осторожно, ведь обзор загораживала куча белья.
— Бёрк! — Татим скривил лицо в кислой улыбке. — Наконец ты пришла! — А потом, сразу посуровев, рявкнул: — Сколько можно копаться?!
Бёрк, привыкшая к перепадам настроения хозяина гостиницы, в ответ только закатила глаза.
— …Ох, девонька, — погрозил ей пальцем гном. — Сколько раз я говорил тебе, не делай так. Ради себя самой — не делай. Иначе однажды твои глазные шары оторвутся от своей оси и выкатятся наружу. Представь, каково тебе будет без глаз-то.
Татимир любил пугать всех страшными предвещаниями. По его словам, нельзя было плевать в огонь — иначе на языке вырастет бородавка. Нельзя начинать есть раньше него — иначе никогда не выйдешь замуж, а если и выйдешь, то за пройдоху или дурака. Полли, к слову, строго соблюдала эту рекомендацию. Нельзя в полнолунную ночь справлять малую нужду под березой, — а то при сборе грибов, тебя съедят дикие еноты.
В детстве Бёрк верила каждому его слову и страшно переживала, нарушив какую-либо «примету». Сейчас же, повзрослев и набравшись ума, она совсем не боялась — поняла, что в большинстве случаев Татим сам придумывает эти страшилки.
— А я намажу их медом, да и вставлю обратно, — бойко огрызнулась Бёрк.
Настроение упало. Если хозяин зовет так настойчиво, значит нашел ей новую работенку, за которую наверняка не заплатит.
— Зачем медом? — заинтересовался гном.
— Чтоб держались.
Татимир хмыкнул и потер свою длинную бороду. Она доросла гному до самого пояса и была его гордостью. Спереди он хитро сплел ее в косицу, а на кончике завязал лентой в тон жилетке.
— Тогда у тебя будет желтая пелена перед глазами, и все цветы для тебя будут словно подсолнухи.
— Цветы мне безразличны, переживу. А вот вы…
— Что я? — насторожился Татим.
— Вы наверно будете походить для меня на… большого шмеля.
Это был коварный выпад. Удар ниже пояса. Хозяин гостиницы был падок на модные вещи. Большую часть выручки он тратил на одежду и обувь, бессовестно экономя на работниках.
Татимир недовольно крякнул, поняв намек. Сейчас на нем была шелковая жилетка в широкую черно-зеленую полосу. Вещица дорогая, качественная, но с небольшим изъяном. Полоски шли горизонтально, расширяя и так могучую фигуру харчевника. Лохматая голова, черные сапоги… А если представить полосы желто-черными, то сходство с насупленным жужалом, становилось колоссальным.
— Шмеля?..
Гном расстроился и выглядел потерянно — он понял, что потратился на обновку зря. Жители хутора побаивались Татимира. Все тут вертелось вокруг гостиницы, и попасть в немилость к её хозяину сулило неприятности. Ему льстили и поддакивали. Одна Бёрк вела себя смело и независимо. Только она могла бросать ему честные замечания, когда он перегибал палку с модой.