Вилли тихо присвистнул. Он заметил, что Модести огорчилась, как и Вилли, она подумала об агентах - о мужчинах и женщинах, которые жили нормальной, хоть и довольно бесцветной жизнью восточных берлинцев и должны были продолжать в том же духе, пока резкое обострение политической ситуации не призвало бы их к действиям...
В лучшем случае они были обречены на долгое, унылое существование в сером мире восточногерманского социализма, в худшем - на пытки и смерть. Трудно сказать, почему они соглашались на подобную работу, но поскольку они все же принимали такое решение, то по крайней мере заслуживали того, чтобы ими по возможности дорожили и не приносили в жертву без надобности.
- Если Таррант уйдет, - снова заговорил Фрейзер, - то наш департамент потеряет лучшего шефа. Это плохо, но нам не впервые наносить себе такие удары. Кроме того, если Таррант уйдет, на его место придет другой и спокойно выполнит этот приказ. Он будет из кожи вон лезть, чтобы чертов японский специалист по кори и коклюшу перебрался через стену, а что Рыжков сожрет всех наших - ему наплевать. - Фрейзер уставился в стакан и буркнул: - Я был там, приятного мало...
- Хотите, чтобы мы что-то сделали? - спросила его Модести.
Фрейзер отозвался кривой, мрачной улыбкой. Он вдруг почувствовал усталость.
- Даже не знаю, что тут вообще можно сделать, - ответил он. - Я решил поделиться с вами случившимся - вдруг вы подскажете, как можно спасти этих несчастных доверчивых бедняг в Берлине...
Наступило долгое молчание. Когда Фрейзер поднял взгляд, то увидел, что Вилли оперся на стену у камина и смотрит на Модести с каким-то комическим вопрошающим видом. Казалось, они молча обмениваются какими-то забавными репликами.
Модести встала и подошла к телефону со словами:
- Вы не знаете, где сейчас сэр Джеральд?
- У себя, - отозвался Фрейзер, не смея надеяться на то, чего он в глубине души так ждал. - Наверное, сочиняет рапорт об отставке.
Она набрала номер.
- Это Модести. Тут возникла одна идея. Срочно. Вы не могли бы сейчас к нам заехать? Значит, через двадцать минут? Отлично.
Она положила трубку, и Вилли посмотрел на Фрейзера с усмешкой и сказал:
- Таррант поклялся, что никогда больше не впутает Принцессу ни во что такое... Как бы он не захотел вашей крови, старина...
Когда явился Таррант, Вилли в комнате не было. Наличие в гостиной Фрейзера и его реплика "я все ей сказал" избавили всех от лишних объяснений. Только самообладание Тарранта не позволило ему дать волю своей ярости.
Фрейзер попытался снова сыграть роль безответного робкого служаки, но потерпел неудачу и сидел, мрачно насупившись, пока Таррант холодно, но корректно отчитывал его.
Модести дала ему возможность немного выпустить ледяной пар, затем быстро сказала:
- Он пришел к нам, сэр Джеральд, потому что его волновала судьба ваших нелегалов. Давайте обсудим эту проблему.
- Нет, моя дорогая. Я не собираюсь посылать в Берлин даже тех, кто состоит у нас на жалованье, не то что вас. Не сочтите меня неблагодарным. Я даже готов признать, что Фрейзер действовал из лучших побуждений. Но я не допущу, чтобы вы брались за невыполнимое задание.
- Если сейчас не предпринять каких-то срочных действий то могут погибнуть те, кто вам доверяет.
- Понимаю. - Лицо Тарранта посерело. - Если бы я был уверен, что у вас есть хотя бы мизерный шанс вытащить этого Окубу... - Он пожал плечами и продолжил: - Тогда я, глядишь, и нарушил бы свой же зарок и попросил бы у вас содействия. Но шансов на успех нет. Берлинская стена сейчас непреодолима. Да, раньше случались побеги. Люди пробовали перелезать через нее, сделать подкоп, устроить брешь. Но все это в далеком прошлом.
Он машинально взял протянутый ему стакан и пробормотал "спасибо".
- Это всегда было трудно, - продолжал Таррант. - А теперь попросту невозможно. Количество туннелей, прорытых под стеной за эти годы, описывается трехзначным числом, но не больше дюжины остались незамеченными. Теперь существуют приборы, которые фиксируют подкопы. Пользовались особыми беседками, скользившими по проводам. Проламывали стену паровыми катками. Шли на всякие ухищрения, но после очередной такой попытки восточногерманские власти предпринимали новые меры предосторожности. А жители Западного Берлина перестали оказывать беглецам содействие. Им надоели инциденты у стены. Таррант устало улыбнулся Модести: - Я не могу вас туда послать. Там сотни охранников, овчарки, мины. Перед самой стеной запретная зона - тридцать ярдов, отгороженных колючей проволокой. Там-то в основном и погибают те, кто решил бежать. Там есть скрытые камеры, фотоэлементы, ловушки. И уж никто не пытается провезти тайком перебежчиков через пропускные пункты. Во всяком случае, к Окубе это уж точно неприменимо.
Он допил стакан и поставил его на столик.
- Я знаю вашу изобретательность и находчивость. Возможно, если вам дать время, вы что-нибудь придумали бы. Но даже попасть в Восточный Берлин нельзя сразу: чтобы сделать нужные документы и приготовить легенду, понадобятся месяцы.
- Не надо сгущать краски, - улыбнулась Модести. - У меня есть знакомый, который может обеспечить мне въезд в Восточный Берлин.
Не успел Таррант ответить, как услышал шум поднимавшегося лифта. Двери его открылись, и в фойе показался высокий человек в дорогом костюме. Его когда-то светлые волосы сильно поседели, причем, судя по лицу, это была несколько преждевременная седина. Лицо было круглым и загорелым. На носу у него были очки в роговой оправе, и талия утратила былую стройность.