- А вот и вы! - воскликнула Модести и пошла ему навстречу. - Я рада, что вы смогли бросить дела и так быстро появиться здесь. Сэр Джеральд, позвольте вам представить Свена Юргенсона.
Тот, обменявшись с Таррантом рукопожатием, сказал:
- Рад познакомиться, сэр Джеральд.
- Как поживаете? - отозвался Таррант. Он был несколько удивлен и даже огорчен. Ну с какой стати Модести понадобилось вовлекать чужака-иностранца в их секретные переговоры? Он, конечно, очень доверял ее чутью, и тем не менее...
И почему этот самый Юргенсон продолжает трясти ему руку, так странно глядя в глаза?
- Вы не сосредоточились, сэр Джи, - сказал иностранец голосом Вилли Гарвина.
Таррант услышал, как Фрейзер восхищенно выругался и сделал над собой усилие, чтобы не показать собственного удивления. Да, теперь он видел все сам - так в детской головоломке, если хорошенько присмотреться, из сплетения узоров проступает человеческое лицо. Грим был довольно легкий. Имелся неплохой парик и подушечки за щеками, которые несколько меняли форму лица, но основное искусство перевоплощения заключалось в новой манере держаться, двигаться, говорить.
- Привет, Вилли, - отозвался Таррант. - Да, вы правы. Я и впрямь несколько расслабился.
- Мы прилетим из Швеции, - сказала Модести. - Вилли - герр Свен Юргенсон, который имеет антикварный магазин в Гетеборге и также интересуется редкими книгами. Я его секретарша. Пока не могу показать вам, как буду выглядеть, потому что для этого мне придется покрасить волосы, но уверяю вас, что вид у меня будет вполне убедительный.
- Не сомневаюсь, - покачал головой Таррант. - Но все равно так дело не пойдет. Все иностранцы, в том числе и бизнесмены, автоматически попадают на заметку тайной полиции. Ваши номера в гостинице будут прослушиваться, ваши паспорта начнут проверять. Нет, этот номер не пройдет.
- Эти номера проходили у нас из года в год, - отозвался Вилли голосом Юргенсона и вынул из кармана пачку шведских сигарет.
- Мы посещали Восточный Берлин ежегодно последние пять лет и проводили там по десять-двенадцать дней. Антикварный магазин в Гетеборге реально существует и принадлежит нам.
- Но зачем это вам было нужно? - удивленно спросил Фрейзер.
- Мы начали все за пару лет до того, как отошли от прежних дел. Нам казалось любопытным узнать, что творится за "железным занавесом", и заодно войти в доверие к тамошним властям. И мы поддерживали легенду, потому что было жалко снимать с репертуара хороший спектакль. Полиция Восточного Берлина давно уже ведет досье на герра Юргенсона и фрекен Ослунд. За нами столько следили, подслушивали наши разговоры в номерах, приставляли к нам хвостов... Под разными предлогами и ненавязчиво допрашивали. Теперь к нам хвостов не приставляют. Возможно, наши номера по-прежнему прослушиваются. Мы не проверяли. В этом нет нужды. Потому что они всегда могут поставить жучки в чистый номер, пока мы уходим в город. Но это ничего не меняет. В помещении мы изъясняемся соответственно своим ролям.
- Вы выезжали за пределы Берлина? - поинтересовался Таррант.
- Да. Мы помещали в газетах объявления, и люди, у которых были какие-то старинные штучки, звонили нам в отель. Мы приезжали к потенциальным клиентам, смотрели, что у них имеется, и порой кое-что покупали, если они не заламывали непомерные цены. Мы бывали в Потсдаме, Дрездене, Франкфурте и разных маленьких городках. Мы делали все, как положено, покупали антиквариат, платили кронами или долларами и отправляли приобретения в Гетеборг. Никому и в голову не приходило, что мы не те, за кого себя выдаем.
- Вы бываете там раз в год? - осведомился Фрейзер, и в его голосе было почтение. - Вы проводите по десять дней в этом чертовом городе, только чтобы не портить легенду?
- Это работа, - сказала Модести, - но нам казалось, что наши труды принесут свои плоды. Как, например, теперь. Если их тайная полиция что-то и подозревает, так это то, что я любовница Вилли и он таскает меня с собой, чтобы немного порезвиться подальше от родного очага. - Она усмехнулась и сказала: - Жучки не дают им возможности утвердиться в своих подозрениях.
Вилли закурил сигарету и двинулся к бару походкой Юргенсона.
- Мы можем быть на месте через тридцать шесть часов, - сообщил он.
Таррант прикрыл глаза и потер лоб, пытаясь собраться с мыслями.
- Вам все равно придется поломать голову, чтобы найти способ вытащить оттуда Окубу, - медленно произнес он.
Тут он почувствовал, как на запястье ему легла рука, и услышал голос Модести. Она-то знала, что его роль - ожидание результатов в безопасном лондонском офисе - самая тяжелая.
- Не волнуйтесь, - сказала она. - Пока что мы всегда возвращались.
- Пока что да, - сказал Таррант и, открыв глаза, посмотрел на Модести.
Таррант был вдовец, а его сыновья погибли во время второй мировой. С неожиданной болью он вдруг осознал, что эта красивая молодая женщина, которая так ласково ему улыбалась, заполняла страшную пустоту, которую создала в нем жизнь. На какое-то мгновение он снова возненавидел свою работу, а потом и себя за то, что позволил сентиментальности взять его за горло своими бархатными пальцами. Тарранту казалось, что он бросает голодным волкам куски собственного мяса, когда сказал:
- Только хотелось, чтобы на сей раз ваше возвращение состоялось без обычных осложнений.
Она взяла его под руку и повела в фойе со словами:
- Чем хмуриться, лучше полюбуйтесь на мой комод. Я купила его на аукционе в Ротли-Мэнор.
Это был красивый комод, инкрустированный способом "интарсия", причем в отличном состоянии. От вида этого комода у Тарранта на какое-то время даже поднялось настроение. Он обратил внимание на то, что Модести очень гордилась приобретением - ее лицо светилось радостью.
- И всего за пятнадцать фунтов, - с каким-то смущением добавила она.