Герман развеселился, и его понесло не на шутку.
«Нет, вы уж будьте так любезны обратить на меня внимание, господа, или как вас там еще, – мысленно продолжал он односторонний диалог с выдуманным им же самим собеседником. – Я же могу и обидеться! Я, между прочим, к вам не по собственной воле попал! Так получилось! Понимать надо! Если вы так и дальше будете играть со мной в прятки, я могу и обратно вернуться! С вашего разрешения, конечно! Честно признаться, там, на белом свете, мне понравилось больше! Ну, так как?! Может мне вернуться?»
Герману начал надоедать тот спектакль, который он сам перед собой разыгрывал. Он глубоко задумался, и тут ему на ум пришло более интересное занятие.
«Ну, если со мной никто не хочет разговаривать…» – заструились в его сознании свежие мысли.
«Что ж, придется всецело погрузиться в свои собственные воспоминания, – философски закончил он. – Вот только с чего бы начать?»
Герман пребывал в замешательстве.
Вспоминать детство ему не хотелось. Лишний раз копошится в своей сознательной биографии он за время своего продолжительного общения с «Р» с мягким знаком разучился. Оставалось только два пути: либо обратить свой взор на безмятежную юность, либо, в конце концов, окончательно разобраться с тем, что же все-таки произошло с «Иудой» в его последние часы и минуты, скажем так, земного существования?
«– М-да, выбор, конечно, не велик, – подытожил Герман. – Но, все же, с чего-то надо начинать?! Юность то, конечно, предпочтительнее и интереснее. Зато последние часы его жизни гораздо важнее и, главное, непонятнее. С них-то мы, пожалуй, и начнем.
То, что произошло с его электронным соглядатаем, в общем-то, уже давно нашло в его сознании вполне приемлемые и разумные объяснения. А вот то, что случилось после этого – пока еще было для него загадкой.
Но, лучше все по порядку.
Его звездолет атаковал чужой корабль, оказавшийся точно таким же, как его собственный. Это было. Хотя, может быть и нет. А вдруг это был какой-нибудь мало изученный земной наукой физический эффект?! Ну, скажем, точное зеркальное и электромагнитное отражение его собственно корабля от незримой преграды. Почему бы нет?
Тогда все и сразу становится на свои места и не требует никаких дополнительных изысканий.
Стоп. А как же тогда быть со вторым кораблем. Он-то никак не мог быть отражением «Иуды». Это точно! Он вообще был гражданским. И цвет у него был серебристый, а не черный, как у «Иуды». Да и название его он, Герман, даже успел прочитать…
Кстати, как он назывался?
«Космический исследователь «Первопроходец» 21 – звездная экспедиция «– кажется, именно так.
М-да, очень несуразное название. А главное длинное и…»
Герман запнулся. В его сознании закрутился ворох необузданных мыслей.
«… что это название мне напоминает? Может быть, я когда-нибудь раньше его слышал? Если да, то где и когда? – сознание Германа забилось в лихорадке, тщетно пытаясь выудить из своих недр все, что могло иметь отношение к Космическому исследователю «Первопроходец» и 21 – звездной экспедиции»
«– Не может быть, – наконец его осенило. – Это же… Это же ЕЕ корабль. Ну, точно, именно так он и назывался. И экспедиция ее была как раз 21-ой по счету. Все сходится. Значит…»
– Здравствуйте. Это вы? – неожиданно ворвался в его гордое одиночество до боли знакомый, хотя и давно им забытый голос. ЕЕ голос.
– Это я, – зачаровано подтвердил Герман, тщетно пытаясь поверить в то, что голос реально существует, а не является очередным плодом его возбужденного воображения.
– Я знала, что мы снова встретимся. Я вас ждала, – вновь громко и отчетливо произнесла ОНА.
– Если вы так говорите, значит – я умер, – ляпнул в ответ первое, что ему пришло в голову Герман.
– И да, и нет, – грустно продолжала Она.
– Как вас прикажете понимать? – в своей привычной манере возмутился Герман.
– Для того мира, из которого вы пришли, вы безусловно умерли. Для вас тот мир тоже умер. Для меня вы пока еще живы. И для вас, может быть тоже, – неуверенно продолжала ОНА.
– Что значат ваши «пока» и «может быть»? Значит, я все-таки умер…, – не унимался Герман.
– Для нас двоих, вы пока еще даже не родились. Но если вы меня забыли, то да, значит, вы умерли. И я уже ничем не могу вам помочь, – ЕЕ голос задрожал и стал тише.