Снова помолчали.
– А как там наши? – сменил тему Валя. – Кондрат Евсеича давно видел?
– Кондрашку я видал в гробу, – мрачно ответил Мухин.
– Не понял. Он что, сам теперь выступает?
– Нет, это я в переносном смысле. Обиды у меня на него накопились. Да и вообще не по пути мне с Кондрат Евсеичем. Я тебе вот что скажу… Только ты никому, слышишь? – Беда придвинулся поближе и горячо зашептал Вале на ухо: – Снится он мне почти каждый день. И чем чаще снится, тем больше мне кажется, что это от него все зло. И в искусстве, и в жизни, понимаешь?
– Понимаю, – серьезно ответил Валя.
Мухин отодвинулся от него, хлебнул ерша и сказал уже обычным голосом:
– Зовет к себе, между прочим. Приглашение прислал.
Он покопался в кармане красных штанов и вытащил помятый конверт.
– На, погляди!
Валя разгладил конверт и удивленно покачал головой: правый верхний угол украшал важный герб в виде какого-то геральдического зверя. Внутри оказалось еще интересней. На официальном бланке губернатора Прыжовского края за подписью и печатью было написано приглашение: уважаемого Бориса Васильевича звали принять участие в «КУЛЬТУРИАДЕ» – летнем фестивале искусств.
– Да, неслабо, – сказал Валя, возвращая письмо. – Губернаторы ему пишут… А наш-то тут при чем?
– А при том, что кормится он там. Синькин у этого губернатора теперь вроде серого кардинала.
Валя поглядел на конверт и спросил:
– Прыжовск… Это на Урале, кажется?
– А хрен его знает. Где-то там. Короче, слушай, какая тут история…
И Беда рассказал Вале про то, как Кондрат Синькин стал серым кардиналом.
Все началось с того, что в Прыжовский край был назначен губернатором Андрей Борисович Детка. Происходил новый руководитель из так называемых американистов, то есть из тех выпускников Краснознаменного института имени Андропова, которые несли службу на самом дальнем и самом ответственном из всех невидимых фронтов – за океаном. Детка выполнял задания родины почти четверть века и за это время сменил немало личин и прикрытий. Последние десять лет он проживал в Нью-Йорке под именем А. Б. Сигала, художника-эмигранта из России (еще с эпохи Рудольфа Абеля у нелегалов сохранялось поверье, что легенда «художника» приносит разведчику удачу). Перемены на родине мало меняли порядок прохождения службы Андрея Борисыча. Год за годом он вербовал агентов, добывал информацию, потихоньку рос в звании и при этом все крепче укоренялся в заграничной жизни, так что начал уже ощущать моральную готовность умереть на чужбине – желательно где-нибудь в районе Центрального парка. Однако судьба распорядилась иначе: в середине двухтысячных его внезапно отозвали. Отчего это произошло, так никто доподлинно и не узнал. История провала Детки не сделалась достоянием прессы, а причины прекращения миссии, разумеется, никому объяснять не стали. Впрочем, среди коллег бродили кое-какие версии, и одна из них даже получила потом широкое распространение. Говорили, что на самом деле никакого провала не было, просто карьеру подполковника подкосил нелепый случай. У него на носу вдруг выросла большая красная блямба. С медицинской точки зрения родинка серьезной опасности не представляла, но в профессиональном отношении это был полный крах. Шпионить с такой приметой на лице было все равно что летать без рук, ног и вестибулярного аппарата. Некоторое время Андрей Борисыч героически продолжал нести службу (говорили, что, встречаясь с агентурой, он надевал накладной нос), но в конце концов скрепя сердце попросил об отставке.
Вскоре после возвращения в Россию Детка был введен в совет директоров Калиево-Марганцевого банка. В коридорах власти шептались, что причиной столь стремительного взлета стала все та же блямба на носу: якобы из-за нее верховный ангел-хранитель отставных подполковников заметил Андрея Борисыча, запомнил его и буркнул: «А этого, с бородавкой, поставьте на марганец».
Старт был многообещающим, но дальше все пошло вкривь и вкось. Вместо того чтобы спокойно сидеть в совете и, как положено опытному агенту, держать рот закрытым, а глаза прищуренными, оторвавшийся от реальности американист стал регулярно озвучивать планы, как нам догнать Америку. Директора на заседаниях совета слушали его молча, с непроницаемыми лицами, но, выйдя из зала, мотали головами, крутили пальцами у виска и разводили руками. Однако выхода не было. Пришло время, когда выгнать заслуженного чекиста только за то, что он ничего не знает и не умеет, стало никак невозможно. Зато жаловаться пока дозволялось, и жалобы на Детку поднимались в высокие сферы равномерно и непрерывно, как дым от костра в хорошую погоду. В конце концов у ангелов-хранителей лопнуло терпение, и они решили убрать инициативного подполковника подальше от кремлевских звезд. Говорят, что с вопросом «куда?» рискнули обратиться к верховному ангелу, и тот снова буркнул, на этот раз раздраженно: «Я же сказал – на марганец». Помощники почесали затылки и выделили Детке для экспериментов некогда богатый полезными ископаемыми, а ныне полностью выработанный и депрессивный Прыжовский край. Этот отдаленный субъект федерации много лет держал первое место в стране по объему продаж крепкого алкоголя, второе – по уровню бытовой преступности, третье – по безработице, и ангелы рассудили, что хуже там ни от каких реформ уже не будет.