— А ты не помнишь, как Крутов выбил дотации из федерального бюджета охотничьему хозяйству, якобы в связи с аномально теплой и снежной зимой? Бедным олешкам, видишь ли, из-за ледового наста грозила массовая гибель, и Крутов не мог с этим смириться. Олешки все равно не пережили аномальную зиму, зато Крутов открыл Дом прессы, и теперь считается хорошим тоном проводить там пресс-конференции. А фокус с бесплатными учебниками? А скандал со строительством жилья льготникам? Везде, где мелькает имя Крутова, там обязательно случается утечка казенных средств. Деньги так и липнут к его рукам, — закончила обвинительную речь Лера.
Узкие губы Бочарниковой тронула саркастическая улыбка.
— Да ты просто адвокат дьявола. Должна тебя разочаровать — на этот раз Крутов честно отрабатывает доверие населения, ему нужна поддержка прессы.
— Как же, доверие он отрабатывает, — тоном старой грымзы проворчала Лера. — Наверняка близится к концу срок полномочий, да? Хвосты подчищает.
— Наверное. — Галина равнодушно дернула тощим плечом, обтянутым умопомрачительным платьем-свитером цвета кофе с молоком. — Какая нам разница? Он же не пиар заказывает.
— О чем речь-то?
— Толком не знаю. Встретишься с самим парламентарием, он объяснит. Денек или два поотираешься рядом, чтоб проникнуться.
В ответ на предложение поотираться Лера мрачно фыркнула.
Галина протянула Ковалевой визитку:
— Ну не хочешь, не отирайся и не проникайся, но материал сделай. Сама звони и договаривайся о встрече. У депутата такой акуленыш сидит в приемной, специально выдрессированный, так и хочется послать ее, — добавила Галина.
Не глядя Лера спрятала визитку в сумку, поднялась с дивана и поплелась к выходу.
— И не ходи как ударенная пыльным мешком по голове, распрями спину, голову подними и выражение лица смени, — услышала она вдогонку, — все живы, никто не умер.
«Никто, кроме меня», — мысленно отозвалась Лера.
Последняя жилая пятиэтажка осталась позади, впереди показался пустырь и овраг с распустившейся вербой. Забрызганные дождем вербные (или вербины? — усомнился Крутов) сережки, пожухлые, потерявшие невинность, валялись вокруг материнского деревца.
Дорога поворачивала к военному аэродрому, вдали терялось бесконечное бетонное ограждение, маячили шлагбаум и будка охраны.
— Влад, ты поезжай к спорткомплексу, а я пройдусь, — выходя из машины, попросил водителя Василий Крутов.
«Фольксваген» плавно отчалил.
Крутов с удовольствием проводил ровное урчание двигателя, ощущая силу мышц и гибкость связок, расправил плечи, улыбнулся пепельному небу, огляделся и всей грудью вдохнул насыщенный запах весны.
Одним боком пустырь вплотную примыкал к аэродрому, другим — к лесочку, за которым ютился военный городок.
Военный городок был ровесником Василия Васильевича, возвели его более сорока лет назад, закрыв глаза на близкие грунтовые воды.
Уже через десяток лет это пренебрежение аукнулось: жильцам домов каждую весну приходилось вручную откачивать воду из подвалов.
Крутову до обидного жаль было это место.
По всем признакам пустырь деградировал, постепенно зарастал камышом, заболачивался, его обживали крачки и кулики, а в депутатскую приемную Крутова птицами летели жалобы и звонки, поскольку деградировали коллективно — и лесок, и пустырь, и городок.
Все бы ничего, но сходная участь постигла и детище Крутова — новенький спортивный комплекс, чего Крутов-бизнесмен допустить не мог ни при каких обстоятельствах. Хоть тушкой, хоть чучелком, но комплекс должен окупиться в ближайшие три года, как значилось в бизнес-плане.
У депутата Крутова возникло чувство, что ему придется повторить шестой подвиг Геракла — почистить авгиевы конюшни.
Нетерпеливым жестом Василий отыскал на запястье часы — ну и ну.
На кой черт он отослал машину?
Отец Василия — кадровый военный, прямолинейный и простой человек — приучил сына с детства: уважай людей, не заставляй себя ждать.
А эта курица-корреспондентка у него, слуги народа (в этом месте не лишенный чувства юмора и самокритики Крутов фыркнул), уже украла десять минут.
Упругим шагом Василий Васильевич дошел до тропинки, спускающейся к пустырю, и снова посмотрел на часы. Уже двенадцать минут. Время работает против этой газетной блошки.
Мельчайшие брызги дождя, больше похожего на смог, покрыли лицо и костюм. «Так и быть, для круглого счета еще три добавочных минуты в память о детстве, и все — вызываю Влада», — сказал себе Василий Васильевич. Что за клуша такая? А Леночка ее хвалила, эту журналистку, сказала, стиль есть, приятная манера, сказала, что по поводу места встречи никаких вопросов не задавала, пустырь знает, доберется сама.