Шёл через лес дед Грибок. Был он волшебник.
Погладил он девочку по головке своей мягкой
ладонью, и она превратилась в светлячка.
Светлячок тот и поныне ищет своё ожерелье.
Остановит весёлых жнецов, спрячется в траву
и спрашивает, не видел ли кто ласки.
— Дедушка, а вот ещё один! — закричал
Радулчо и, сняв шапку погнался за светлячком.
Дед Милко встал. Надвигалась гроза. Он
унёс в шалаш горшок с ухой и позвал внука.
Константин Константинов
Старый аист
Давно кончилась молотьба. Поля лежали
голые, пустые. Ночью пошёл дождь —
тихий, ровный. К утру небо прояснилось, с
долин потянуло холодом. На ветках засереб-
рились нити паутины. Настала осень.
Старый аист захлопал крыльями, посмотрел
на небо и сказал:
— Пора!
Он позвал молодых аистов и наказал им
оповестить всех об отлёте.
Однажды утром чабан глянул вниз с вершины
холма и застыл от изумления: всё поле до
самого села было белым-бело. Туда слетелись
сотни аистов со всей округи. Чабан спрятал
в торбу рожок и стал прислушиваться. Старый
аист держал речь.
— Дети, — говорил он, — пришла пора лететь
в тёплые края. Дни стали короткие, ночи холодные,
того и гляди начнутся заморозки. Сегодня
же тронетесь в путь. Я созвал вас, чтобы вы
избрали себе вожака, а потом попрощаемся.
Аисты зашумели. Послышались удивлённые
возгласы:
— Какого ещё вожака? У нас ведь есть.
Ты нас водил всегда, поведёшь и теперь.
Другой вожак нам не нужен!..
Старый аист покачал головой и спокойно
сказал:
— Нет, я больше вас не буду водить. Я не
полечу с вами, останусь здесь.
— Как так? Почему? — закричали аисты.
— Я уже стар, никуда не гожусь. Не могу
я лететь с вами, дети мои.
— Мы тебя понесём! — кричали молодые.
— Ни за что не оставим тебя одного. Ты столько
лет водил нас, мы тебя понесём на своих крыльях...
— Нет, мои хорошие, — сказал аист с
кроткой улыбкой. — Вам предстоит трудный
путь через моря и горы, я не хочу быть
в тягость. Да и не хочется мне помирать на
чужбине. Решено — я остаюсь здесь.
Опечалились молодые аисты. Стало им жаль
старика. Худо ему будет одному в дождь и холод.
— Не печальтесь обо мне, — сказал старый
аист. — Так будет лучше. Ведь найти смерть
в чужом дальнем краю или в холодных морских
волнах гораздо страшнее. Нет, я хочу умереть
здесь, на земле, где я впервые увидел восход
солнца. Нет ничего прекраснее родных краёв,
родного гнезда, где я появился на свет
и где растил своих малых детей. Тут мне
знаком каждый овраг, каждое озерко, каждая
хижина. Мне понятен язык людей, что здесь
живут, я люблю их, и они меня любят, как
родного. Не хочу я никуда лететь. Зачем?..
Почему я возвращался сюда каждую весну?..
Почему и вы будете возвращаться в эти края,
как только подуют тёплые ветры и зазеленеют
росистые луга?.. Вы увидите много стран,
много рек, полей, гор и убедитесь,
что нигде нет таких красивых радуг, как
у нас; что нигде так весело не звенят
кузнечики по вечерам, когда поля одеваются
синевой; что нет дыма теплее, чем тот, что
вьётся над гнездом, где ты оберегал крыльями
малых своих птенцов.
А теперь — пора! Летите на юг, в тёплые
края. Счастливого вам пути!
Птицы склонили головы и молча простились
со старым вожаком. Потом раздался плеск
сотен крыльев. Стая поднялась в воздух.
Помаячила в синем небе, выстроилась большим
клином и вскоре скрылась за горизонтом.
На поблёкшем поле белел силуэт старого
аиста. Он взмахнул крыльями и полетел
на крышу бедного деревенского домика. Старый
аист возвращался в родное гнездо, чтобы
провести там последние дни.
Цанко Церковский
Мудрая птичка
Один человек поймал птичку и хотел
её зажарить и съесть. Птичка взмолилась:
— Не ешь меня, добрый человек. Я ведь такая
крохотная, на один зуб. Разве ты наешься?
— Да, ты права, — сказал человек. — Но
как же тебя не съесть, если ты попалась
мне в руки?
— Не ешь меня, — сказала птичка, — я тебе
дам три мудрых совета, которые тебе не худо
запомнить на всю жизнь.
— Раз так, скажи мне, какие это советы,
и я отпущу тебя на волю.
Птичка и говорит:
— Не жалей о том, что прошло; не бейся
над тем, чего не в силах сделать; не верь тому,
в чём не уверен сам.
Человек выпустил птичку. Она вспорхнула,
уселась на вершине тополя и стала радостно
щебетать и взмахивать крылышками. Потом
обратилась к человеку и сказала:
— Эх, безумец, зачем ты отпустил меня?..
Если бы ты знал, что у меня в желудке лежит
драгоценный камень, за который можно купить
целое царство, ты бы не выпустил меня из рук.
Человек тут пожалел, что дал птичке волю.
Он от досады не находил себе места. Оглядевшись
по сторонам, схватил камень и швырнул им в
птичку, но не попал.
— Что теперь делать? — сокрушался он.
Птичка засмеялась и прощебетала:
— Послушай ты, глупец! Кому я сказала,
что нужно мои советы помнить всю жизнь?
А ты забыл их через минуту и остался в дураках...
Я сказала: не жалей о том, что прошло.
Ты выпустил меня из рук, зачем же жалеть
об этом? Не бейся над тем, чего не в силах
сделать. Ты видишь, что я сижу высоко
и тебе меня не достать, зачем же швыряешь
камни? И ещё я дала тебе совет: не верь тому,
в чём не уверен сам. Как ты мог поверить
тому, что у меня в желудке лежит драгоценный
камень, за который можно купить целое царство?
Только безумец мог принять мои слова за чистую
монету!
Сказав это, птичка взмахнула крылышками
и улетела — только её и видели. А озадачен-
ный человек стоял под деревом и провожал
её взглядом.
Николай Райнов
Соловей
На дереве сидел соловей и пел. Он облетел
весь мир и много знал.
А под деревом лежал ёж. Он был сыт, и песнь
соловья ему нравилась: она навевала на него сон.
Соловей пел о солнце, о высоком небе
с серебристыми облаками, он воспевал необъят-
ный океан, прозрачные ручьи и спокойные
задумчивые озёра. Он славил (на то он и
соловей!) благоуханные лилии, розы, гвоздики,
васильки... Пел о могучих кедрах, соснах и дубах,
о райских птицах, яркокрылых попугаях и фазанах.
Зашло солнце.
Смерклось.
Ёж давно заснул, а крохотная пташка на
дереве всё пела.
Соловей прославлял звёзды, на которых
щебечут другие соловьи. Маленький земной
соловей говорил, что звёздные соловьи запели
бы ещё лучше, если бы он смог долететь
до них и их поучить.
Ёж проснулся, сбегал к речке, напился воды
и вернулся обратно.
Соловей всё ещё пел.
Ёж отправился на поиски пищи. Наевшись,
он вернулся в своё логово.
Наступил рассвет.
Соловей всё пел.
Он славил солнце, и песня его была лучше
вчерашней.
Ежу надоело слушать соловьиное пенье.
Он закричал сердито:
— Замолчи, серая птица! Сколько можно
распевать про солнце, звёзды и звёздных соловьев?
Погляди на себя! Ты меньше моего рыльца!
Тоже мне, распелась! Если общипать все твои
перья, то из них не выйдет перины для одной