моей лапки!
Соловей оборвал пенье и сказал:
— Послушай, надменный ёж. Ты хвалишься
своим богатством, говоришь, что носишь на спине
тысячу иголок. Но хоть у тебя и тысяча иголок,
ты не можешь сравниться с бедным портным, что
одной-единственнойиглой кормит себя и семью.
Асен Расцветников
Комары -скоро ходы
Жили-были на болоте сто комаров, сто
проворных молодцов. Надумали раз они
в город сходить и там на базаре иголок купить,
чтобы их к своим хоботкам прикрепить.
Стали комарики в путь собираться, стали все
наряжаться: белые брючки они натянули,
красные сапожки обули, надели рубахи,
безрукавки, плащи и папахи. Вышли в путь
нарядные, статные и ладные. Гурьбой по дороге
идут и звонкие песни поют.
Шли комарики, шли и до дерева дошли.
И надумали они отдохнуть в густой тени.
Скинули папахи, безрукавки и рубахи, кушаки
развязали, сапожки и брюки сняли, потом улеглись,
постелив на травке плащи и безрукавки.
Лежали, лежали, отдохнули и встали. Начали
снова в путь собираться, начали снова они
одеваться. Белые брючки комары натянули,
красные сапожки обули, надели рубахи, без-
рукавки, плащи и папахи. Вышли в путь они
нарядные, статные и ладные. Гурьбой по дороге
идут и звонкие песни поют.
Шли комарики, шли, до второго дерева дошли,
и снова решили они отдохнуть в густой тени.
Скинули папахи, плащи, безрукавки, рубахи,
кушаки развязали, сапожки и брюки сняли. Потом
разлеглись, постелив на травке плащи и безрукавки.
Лежали, лежали, отдохнули и встали. Начали
снова в путь собираться, начали снова они
наряжаться. Белые брючки комары натянули,
красные сапожки обули, надели рубахи, без-
рукавки, плащи и папахи. Вышли в путь они
нарядные, статные и ладные. Гурьбой по дороге
идут и звонкие песни поют.
Шли комарики, шли, до третьего дерева дошли,
и снова решили они отдохнуть в густой тени...
А поскольку очень длинна та дорога и деревьев
у обочин растёт очень много. То, быть может,
до сей поры в город на рынок идут комары.
Георгий Караславов
Самовлюблённая сосенка
К огда крохотная сосенка пробилась сквозь
рыхлую землю и впервые увидела ясное небо,
её нежные веточки радостно распрямились.
— Ах! Как здесь прекрасно! — прошептала она.
Но тут же вздрогнула. Поблизости раздался
глухой шум. Сосенка ещё больше растопырила
свои иголочки и широко раскрыла зелёные глазки.
— Ой! Что это? — испуганно спросила она.
— Лес! — ответило высокое стройное дерево.
— А ты кто такой?
— Я — бук. А вокруг шумит столетний буковый
лес. Дальше растут орешник, пихты и такие
как ты сосны.
— Значит, я сосна? — удивлённо спросило
маленькое растение.
— Сосна.
— А почему же я росту не там, где другие
сосны?
— Так уж случилось. Сосны растут выше.
— Сосны — деревья гордые, — вставила
молодая белокорая берёза.
„Значит, и я должна быть гордой",
— сказала про себя сосенка и заважничала.
Потянулись погожие, светлые, беззаботные
дни. Ласково пригревало солнце, и лес
погружался в дрёму, слушая звонкое пенье птиц.
Тут и там по растрескавшимся толстокорым
стволам прыгали дятлы, они постукивали клювами,
словно мастера-столяры. С лёгким шелестом
пролетали кукушки, высматривая чужие гнёзда.
На самых вершинах легко перепрыгивали
с ветки на ветку проворные белки. По траве
ползали муравьи, букашки, гусеницы. А ночью всё
живое пряталось в укромные местечки и
засыпало. Поднимался ветерок, и лес затягивал
свою многоголосую колыбельную песню.
Сосенка росла. Но росла отчуждённо,
не прислушиваясь ни к песням птиц, ни к шуму
столетних деревьев. „Я гордое дерево",
— думала она и презрительно посматривала
по сторонам. Ей было нестерпимо видеть, что
другие деревья такие высокие и перед их
вершинами открываются далекие неведомые
горизонты. И сосенка стала смотреть только вверх,
чтобы вырасти как можно выше.
— Это опасно, малютка! — сказал ей однажды
старый бук.
— Не твоё дело, — раздражённо ответила
сосенка.
— Я уже стар, выслушай меня, — продолжал
бук, не обращая внимания на её тон. — Ты
растёшь в стороне от леса, и, если поднимется
буря, никто из нас не сможет тебе помочь.
— А я и не нуждаюсь в вашей помощи,
— отрезала сосенка и ещё больше стала
тянуться вверх.
Старый бук с сожалением покачал суковатыми
ветвями и сказал:
— Поживём — увидим.
Проходили дни и ночи. Сосенка росла,
тянулась вверх, стараясь обогнать столетние буки,
старые берёзы, ветвистые дубы. „Мы, сосны,
растём выше всех", —повторяла она и торопи-
лась обогнать другие деревья.
— Ох, она такая тоненькая, хрупкая,
не выдержит, — печально качал ветвями старый
бук, не смея ничего сказать — сосенка была
слишком самолюбива.
Иногда, когда небо хмурилось, а в ущельях
ревела буря, сосенка в страхе гнулась,
но буковый лес всё ещё защищал её.
„Погоди, погоди!" — шелестел старый бук.
На третий год сосенка переросла всех,
но ствол её был тонкий и хрупкий. Она знай
оглядывала себя и приговаривала:
— Какая я стройная! Лучше всех!
— Погоди, погоди! — повторял старый бук.
И его предостережения оказались не
напрасными.
Однажды солнце пекло так нестерпимо, что
всё живое в лесу попряталось и замолкло. Листья
свернулись от страшной жары, травы полегли,
будто скошенные. Закат был тёмный, мрачный,
с огненно-кровавыми зарницами. И не успел
ещё опуститься вечер, как глухой гром прокатился
по лесу. Столетние буки, стройные берёзы,
ветвистые дубы испуганно зашептались. Молнии
бороздили небо, словно гигантские огненные
кнуты. Тяжёлые тучи нависли ещё ниже, по листьям
застучали крупные капли, в полях и на дорогах
поднялись столбы пыли. Налетела страшная
буря. Застонали горы и ущелья, старый лес
заскрипел, ветви затрещали под порывами ветра.
Всё вокруг бушевало, гудело и, казалось,
вот-вот сорвётся и полетит в пропасть.
Но так только казалось. Крепки были стволы
деревьев, они тесно прижимались друг к другу,
чтобы выдержать напор бури. И выстояли.
Кое-где отломилась веточка, оторвался лист,
но деревья уцелели и лес остался таким, как был.
Отшумела буря, минула страшная ночь. Взошло
солнце, поздоровалось с умытым росой лесом.
Защебетали ⊆v_失птички. Не выдержала только
одинокая самовлюблённая сосенка. Её тонкий
ствол сломался. Из глубокой раны струились
густые тягучие слёзы. Стройная вершина
с обломанными ветками валялась на мокрой
земле.
Елин Пелин
Про трёх дураков
Жили некогда три дурака. Отправились они
на заработки. Три дня и три ночи шли и на
дороге тыкву нашли. Стоят над нею и диву даются.
— Что бы это могло быть?
— Эту штуку, пожалуй, есть можно!
— Скажешь тоже!.. Для игры это, для катанья,
не видишь, что ли?
— А я знаю! Это страусовое яйцо. Давайте-ка
выведем из него страусёнка.
И стали дураки друг за другом страусёнка
из тыквы выводить.