Карл Шмитт
Издательство Клетт-Котта, 2-ое издание, 2012
Впервые книга была издана под тем же названием в 1954 году в серии «Opuscula» в издательстве Гюнтера Неске, Пфуллинген.
От издательства:
«Короче говоря, я думаю, что нужно заново перечитать Шмитта, как и Хайдеггера»
Жак Деррида
В 1954 году, через девять лет после окончания Второй мировой войны, Карл Шмитт написал радиоэссе, которое неоднократно переиздавалось под названием «Беседа о власти и доступе к властителю». Эта «Беседа» до сегодняшнего дня принадлежит к числу самых действенных произведений Карла Шмитта.
Текст, написанный в блестящем лаконичном стиле, выполнен в форме вымышленной беседы. Ее тема: современная власть с точки зрения условий административных приемов и методов. Шмитт определял власть как «социальное сплетение» и «самостоятельную величину».
Каждый властитель, по словам Карла Шмитта, вынужден опираться на «доклады и информацию и зависит от своих советников. День за днем и час за часом на него наваливается множество фактов и сообщений, предложений и предположений. Из этого бесконечного бушующего моря правды и лжи, действительности и вероятности даже самый умный и самый могущественный человек может почерпнуть, самое большее, лишь несколько капель».
Мышление Шмитта вращалось вокруг вопросов власти, силы и осуществления права. На его обширное творчество оказали серьезное влияние такие политические философы и мыслители, занимающиеся вопросами государства и права, как Гоббс, Макиавелли, Руссо, Доносо Кортес, Сорель и Парето. «Беседа о власти» занимает среди трудов Шмитта выдающееся положение благодаря ее продолжительному воздействию.
Об авторе: Карл Шмитт (1888-1985) был одним из самых влиятельных немецких юристов, знатоков государственного и международного права и политических философов двадцатого столетия.
Карл Шмитт
Беседа о власти и доступе к властителю
Вы счастливы?
Мы могучи!
Лорд Байрон
Участники беседы:
Ю. (Юноша, молодой человек, задающий вопросы)
К.Ш. (Карл Шмитт, автор, отвечающий)
Интермеццо может читать третье лицо.
Ю. Прежде чем вы здесь будете говорить о власти, я должен у вас кое-что спросить.
К.Ш. Пожалуйста, господин Ю.
Ю. Есть ли у вас самого какая-то власть или у вас никакой власти нет?
К.Ш. Этот вопрос вполне оправдан. Тот, кто говорит о власти, должен сначала сказать, в каком положении относительно власти находится он сам.
Ю. Итак, есть у вас власть или нет?
К.Ш. У меня нет власти. Я отношусь к людям, у которых нет власти.
Ю. Это подозрительно.
К.Ш. Почему?
Ю. Потому что у вас тогда, вероятно, есть предубеждение к власти. Зло, ожесточенность, обида – это обычные источники ошибок.
К.Ш. Ну, а если бы я принадлежал к властителям?
Ю. Тогда у вас, вероятно, были бы предубеждения в пользу власти. Интерес к собственной власти и ее утверждению, естественно, также является источником ошибок.
К.Ш. Но кто тогда вообще имеет право говорить о власти?
Ю. Это вы мне должны были бы сказать!
К.Ш. Я сказал бы: вероятно, существует еще другая позиция: позиция бескорыстного наблюдения и описания.
Ю. Тогда это была бы, пожалуй, роль третьего лица или свободно витающего интеллекта?
К.Ш. Интеллект туда, интеллект сюда. Давайте не будем сразу начинать с таких обобщающих оценок. Попробуем сначала правильно увидеть то историческое явление, которое мы все переживаем и претерпеваем. Результат будет виден.
Ю. Итак, мы говорим о власти, которую одни люди осуществляют над другими людьми. Откуда, собственно, исходит та чудовищная власть, которую, скажем, Сталин или Рузвельт или кто-то другой, кого здесь можно было бы назвать, располагали над миллионами других людей?
К.Ш. В более ранние времена на это ответили бы так: власть исходит либо от природы, либо от Бога.
Ю. Я боюсь, сегодня власть больше не кажется нам естественной.
К.Ш. Я тоже этого боюсь. Сегодня по отношению к природе мы чувствуем свое слишком большое превосходство. Мы больше не боимся ее. Если она становится нам неприятной, как болезнь или стихийное бедствие, мы надеемся, что скоро победим ее. Человек – от природы слабое живое существо – с помощью техники очень сильно поднялся над окружающей его средой. Он превратил себя в царя природы и всех земных живых существ. Препятствия, которыми природа в более ранние времена ощутимо ограничивала его, холод и жара, голод и лишения, дикие звери и опасности всякого рода, эти природные ограничения явно отступают.