Выбрать главу

-      А дальше? - нервничая, Вадим прижал трубку к уху плечом, достал сигарету и закурил, что крайне редко делал в кабинете. -Что она говорила?

-      Да вроде ничего особенного... - припоминая подробности последнего разговора, Потюня сделал небольшую паузу. - Разве что сказала... ну, в общем, одна она теперь. То есть расстались вы. Попросила фотографии передать, адрес продиктовала. Она, оказывается, их еще в понедельник предусмотрительно в моем столе оставила. Ну я к вам сразу и помчался.

Пытаясь мысленно воспроизвести события, Вадим тоже какое-то время помолчал и вдруг напомнил:

-      Вы в тот раз что-то говорили о Германии.

-      А, нуда... Я у нее спросил, чем собирается заниматься. Ответила: хочу стать домохозяйкой. О Германии уж не помню, как разговор зашел, но я знаю, что там у нее друг. Вот я и подумал: может, к нему собралась в домохозяйки? Кстати, я вас предупреждал, - укоризненно добавил Веня.

В душе у Вадима словно что-то оборвалось, в висках запульсировало. Неужели Катя могла улететь к Генриху?

-      Только, если честно, я сам в это не верю, - словно почувствовал его состояние Потюня.

-      Почему? - автоматически спросил Вадим.

-      Я ведь сказал, что Катька не меркантильная. Ну нет в ней этого! А в Германию обычно зачем едут? За лучшей жизнью. И чувств каких-то особенных к старому ее другу я не уловил. Так что это на уровне моих предположений... В тот день вечером я снова пытался ей дозвониться, отчитаться хотел, что поручение выполнено. Но она опять была недоступна. И домашний на Чкалова не отвечал. Подъехал назавтра к дому - машина стоит, квартиру никто не открыл. А через пару дней сам в Польшу съехал, вот утром вернулся... Может, она уже отвечает на звонки? Хотите, наберу?

-      Я звонил, абонент отключен... Ладно, спасибо и на этом.

-      Подождите! Если я ее найду, что-нибудь передать? - оживился Вениамин.

-      Нет, не стоит... Хотя... Наберите меня, если она даст о себе знать.

-      Ладно.

-      До свидания!

«Значит, все-таки Германия... - зажав в руке телефон, Вадим отрешенно посмотрел в окно. - Значит, Генрих», - резануло душу.

-      Вадим Сергеевич, извините, я так понял: снова Проскурину будем искать? - решился напомнить о себе Поляченко.

-      Нет... - Ладышев обернулся. - Никого не будем искать. Впрочем... - в голосе послышалось колебание. - Вы не могли бы...

-Да, конечно! - поднялся со стула начальник отдела безопасности. - Найдем. Ей что-то передать?

-      Нет. Я лишь хочу знать, что у нее все в порядке.

-      Понял, - кивнул Поляченко и скрылся за дверью.

Через минуту в соседней комнате послышалась дробь каблуков, скрипнула дверца шкафа.

«Зина пришла», - Ладышев придал лицу сосредоточенное выражение и уставился в ноутбук.

Вовремя. В кабинет постучали.

-      Доброе утро, Вадим Сергеевич! - поздоровалась запыхавшаяся секретарша. - Сейчас кофе принесу... Я, пока до работы добиралась, все думала, думала... Скоро четырнадцатое февраля, День Святого Валентина. Ну праздник влюбленных, вы знаете, - задержалась она у стола. - А давайте устроим что-нибудь интересное!

-      День Святого Валентина - не мой праздник. Так что как-нибудь без меня, - оторвав взгляд от монитора, хмуро отреагировал шеф. - К тому же эпидемия гриппа. Нечего устраивать сборища, и без того доброй части сотрудников на рабочих местах нет.

-      Ну и что? Подумаешь, грипп! Люди и в войну влюблялись, - не согласилась секретарша. - Кстати, вы не знаете, где можно найти Екатерину Александровну? - неожиданно спросила она. - Пытаюсь до нее дозвониться, но все никак. Я бы...

-      Ничем не могу помочь, - не дожидаясь следующего вопроса, остановил ее шеф. - У меня много дел.

-      Но я подумала...

-      Зина! - строго посмотрел на нее Вадим Сергеевич. - У меня много работы! Не отвлекай разной ерундой.

-      Хорошо... - согласилась Зина, чувствуя, что еще чуть-чуть - и шеф разозлится.

Увы, последние дни она все чаще видела его либо крайне рассеянным, отстраненно реагирующим на любые события, либо ужасно нервным, готовым сорваться по пустяку. Раньше такого за ним не водилось - если и повышал голос, то всегда по делу. А здесь, можно сказать, на ровном месте переходил на крик.