В моих ушах слышен лишь тонкий, пронизывающий всё нутро звон. Веки и руки стали тяжелыми. Я в последний раз, совсем ненадолго открываю глаза. В полете я вижу, как Яника ловит меня, чтобы я не ударился о землю. Я спокоен. Я знаю, что она обязательно поймает меня. Я в безопасности.
Наверное, я проснулся от этой давящей тишины. Давно знакомое мне чувство, от которого я смог избавиться. Я лежу на диване в гостиной. Яника сидит рядом со мной. Моя голова лежит на её коленях. Тишина вскоре отступила, и её место заняла исходящая от Яники теплота и нежность.
– Как ты себя чувствуешь? – прошептала она.
– Да вроде отлично, – я медленно сел. – Как долго я спал?
– Всего минут пятнадцать.
Пятнадцать минут? У меня такое ощущение, что я проспал не меньше суток.
– Почему ты смеёшься? – рассмеявшись вместе с Яникой, спросил я.
– Ты ничего не замечаешь?
– Нет. У нас ничего не получилось? – разочаровано просил я.
– Ну, сейчас ты сам всё поймёшь. Идём, я тебе кое – что покажу.
В последнее время после этой фразы Яника каждый раз удивляет меня, показывая всевозможные чудеса, которые до этого мне и не снились. Я охотно вскакиваю с дивана. На сей раз Яника пропускает меня вперед. Мы вышли на улицу.
Дождь прошел. От него осталась лишь мокрая трава с деревьями, необычайно легкий, свежий воздух, который заметно похолодел и доносимые издалека блики молний, гром от которых стал совсем тихим.
– Любимый, взгляни вон туда, – Яника показала пальцем на движущиеся в темноте огни.
– Это машина?
– Да.
– Она действительно едет так медленно?
В ответ Яника промолчала.
– Хорошо. А теперь взгляни на деревья.
Мне всё стало ясно, как только я увидел качающиеся на ветру ветки. Как же медленно они двигались. Я успевал разглядывать движение каждого листочка, за то время, пока ветви смещались всего на несколько сантиметров. Я заворожился падающим листочком, который очень долго кружился прекрасным вихрем, он то подлетал вверх, то снова пикировал вниз, пока не приземлился в лужу, от чего по ней побежали идеально ровные кольца.
Вспышки далеких молний освещали всё вокруг дольше обычного. Их яркий свет, врывающийся в ночную тьму, несравним ни с чем доселе для меня земным. Никогда прежде я даже не рисовал в своих фантазиях подобные творения. Моей фантазии на это попросту бы не хватило. Это другой мир, в котором всё совсем не так, как многим кажется. Этот мир ещё не описали ни в одной книге, хоть что – то похожее непременно и было. Этот мир ещё никогда прежде не затрагивался ни одним словом, умело проступающим после взмаха пера. Ни в одной и ни кем, разумеется, кроме той единственной книги, которая сейчас лежит брошенной без присмотра чьих – то глаз посередине пустой кухни. Передо мной раскрылась ценность рукописи, как и осознание её важности. Теперь я в полной мере осознаю зависимость Гвида. Он непременно придёт.
Право, творятся сверхъестественные вещи. Теперь я «один раз вижу, а не сто раз слышу», но я и слышу. Как же тонко и протяжно поют сверчки, каким долгим эхом катятся приглушенные раскаты грома, а звук шелестящей листвы теперь похож на доносящиеся непонятно откуда звуки оркестровых труб. Пение ночных птиц увлекло мой разум в короткий, но яркий полет.
Всё иначе! Всё совершенно иначе! Я впервые за все свои годы почувствовал вкус настоящей жизни, к которой я пробудился только сейчас!
Я слышу собственное дыхание и сердцебиение. Я слышу сердцебиение и дыхание Яника.
– Яника! – словно только осознал, что она тоже здесь, в этом дивном мере, прокричал я не своим голосом.
Она самое красивое из всего, что есть на земле. Яника так прекрасна, что я в один миг потерял все прежние ощущения. Вокруг нас будто больше ничего нет. Как она прекрасна, как она прекрасна. Я боюсь касаться её, но я это делаю. Она не исчезла! Всё это явь! Её губы движутся навстречу моим губам. Они всё ближе и ближе. Мы закрываем глаза. Наши веки медленно опускаются, наши волосы медленно раскачиваются от этого нового ветра, а наши сердца бьются невероятно быстро и сильно. Мы слились в поцелуе. Я крепко обхватил её талию, а она ещё сильнее обняла меня за плечи. Появилось яркое, теплое сияние, прорвавшееся сквозь наше нутро, из нас же самих. Теперь наши губы отдаляются друг от друга, и вместе с этим свет постепенно сошел на нет.