Я сидел и смотрел на это большими глазами, мысленно не просто делая себе зарубку — вырезая на коре мозга „Ми́раэли или Мир“. Уши свои мне было жалко…
Мужчину бесславно выставили за дверь вместе с его папкой и на прощание стукнули дверью по носу, наказав больше здесь не появляться, после чего Мир выковыряла нож из столешницы и вернула его на полку — там ему самое место.
Выждав десять минут и проводив любовным взглядом улепетывающего Малинина из окна, сержант схватила нас и снова устроила спринтерский забег, правда, на этот раз по коридорам поместья, которое на поверку оказалось гораздо больше, чем выглядело снаружи.
Направо, прямо, налево, под гардину и по лестнице наверх через шесть лестничных пролетов, после чего снова прямо и налево, чтобы упереться носом в темную деревянную дверь. Где-то дальше по коридору слышалась музыка, смех и веселые выкрики: приехавшие уже студенты праздновали день начала и окончания страшных событий.
Мираэли порылась в карманах своих армейских брюк, извлекла изящный ключ на веревочке и отперла тихо скрипнувшую дверь.
Комната была не очень большая, но просторная: односпальная кровать спинкой к кровати, книжный и платяной шкафы у стен, письменный стол со стулом и двойная дверь, к которой Мир, подождав нас, и направилась.
За дверными створками скрывалась винтовая каменная лестница, которая привела нас на своеобразный чердак — просторное, больше, чем нижнее, помещение под покатым потолком с большими окнами заставило меня ахнуть, даже несмотря на слой пыли, осевший на мебели за время отсутствия хозяина. Обставлена она была несколько лучше нижней: большая двуспальная кровать у дальней стены, три книжных шкафа, платяной, несколько настенных светильников и одна люстра, просторный стол у противоположной от кровати стены, широкий подоконник с положенным на него матрасом — мечта детства — и незаметная на первый взгляд дверь, за которой скрывалась собственная небольшая ванная комната.
Мир поймала мой восхищенный взгляд, нахохлилась, словно воробей и фыркнула.
— Значит, остаешься здесь. Занятия здесь начинаются раньше, чем в других учебных заведениях, — уже в этот понедельник. У тебя два дня, чтобы перевести вещи и обустроиться, эту комнату я оставляю за тобой. — Она обвела взглядом пыльную мебель. — И попрошу убрать тут. Обо всем остальном поговорим завтра в обед. Еще вопросы? — Она выжидающе посмотрела на меня и моих родителей, всем своим видом показывая, как ей хочется отсюда уйти. Папа смутился, кашлянул, но все же спросил:
— Почему у вас так бурно празднуют день победы?
Куратор лишь усмехнулась моему отцу и скрылась на винтовой лестнице, оставив вопрос без ответа. Я посмотрел на родителей и широко улыбнулся. Вот и начинается моя новая жизнь — жизнь, выбранная мной.
***
В воздухе пахло раскаленным асфальтом, цветами и бедой. Последнее ощущалось особенно четко. Центральный парк, обычно полный народа в этот час, был непривычно пуст: лишь метрах в ста за кустами располагался мобильный пункт набора добровольцев, а на лавочке рядом со мной сидела молоденькая девушка и задумчиво смотрела на разросшийся куст розовых роз. Чуть полноватая, большеглазая, с темно-бордовыми волосами до плеч, она казалась лишней в этом вымершем уголке мира. Присутствовало какое-то ощущение неправильности происходящего, но уловить мысль не получалось…
Солнце выглянуло из-за облака, и я поднял свою прозрачную руку в попытке закрыться от него. Надо сказать, получилось не сказать чтобы хорошо…
Девушка шумно вдохнула через рот и посмотрела на часы, надетые на ее правое запястье. Без пяти два. Откуда-то пришло знание, что с подругой она должна была встретиться еще час назад, но та почему-то опять опаздывала. Моя соседка откинулась на спинку скамейки и прикрыла глаза. Я чувствовал ее нарастающую решимость и знал, что о жутком сюжете утренних новостей она думает с того самого момента, как этот самый сюжет посмотрела.
Сегодня – первого августа – началась война, которой пытались избежать всеми известными способами уже не один год. Девушка внутренне смеялась над иронией, я это чувствовал и не понимал. Объяснить она мне в силу объективных обстоятельств не могла.
Задумчивую тишину летнего дня внезапно разбавили два голоса идущих по дорожке к нам людей – парня и девушки. Моя соседка напряглась, раздражение на мгновение взяло верх над разумом, из ранок от ногтей на внутренней стороне ладони выступила кровь. Это длилось всего одно мгновение, а потом эмоции отступили, осталась только решимость.