— Мы можем… — начал Влад.
— Я знаю другой способ, — оборвал его Менчерес. Губы его изогнулись в сардонической усмешке. — Хотя, возможно, ты не захочешь остаться, чтобы увидеть это.
***
Жжение внутри не прекратилось, даже когда Кира открыла глаза. Во рту у неё пересохло, ноги ныли, а желудок — каким-то образом — был полон огня. В течение нескольких секунд она не могла вспомнить, где находится и почему прикована кандалами к стене. Затем она вспомнила всё. Трое вампиров подстерегли её в доме Тины. Радж привёз её сюда. Менчерес запланировал сегодня встречу с Раджем, чтобы обменять свою жизнь на неё.
Она не шевелилась и не делала вообще ничего, чтобы не грохотать железными оковами и не показать бдительным охранникам, что она не спит. К её ужасу, они не оставляли её одну ни на секунду прошлой ночью. Конечно, Радж был здесь, так что, возможно, охранники просто старались быть более исполнительными рядом с ним. Она слышала их в других комнатах. С ними были люди, и стук их сердец подстёгивал голод Киры. Хотя казалось, что это здание закрыто для публики, руины были достопримечательностью для туристов, обеспечивая охранников лёгкой добычей.
Но в этой комнате охранников сейчас не было. И Раджа тоже. Он может быть по пути в Атланту для встречи с Менчересом. Когда это было? Как долго рассвет держал её в плену у сна?
Кира осмотрелась, пытаясь увидеть, есть ли проблески солнечного света в соседней комнате. Она не смогла изогнуть шею так, чтобы увидеть хоть что-нибудь, но чувствовала, что ещё не стемнело. У неё ещё было время. Быстрое сердцебиение манило её, жжение в желудке напоминало, что времени осталось не так уж много. Если она не сможет контролировать свой голод, то её опять может обуять бессмысленная кровожадность.
Менчерес рассчитывает на тебя, напомнила себе Кира. Она могла сделать это. Она не подведёт его.
Так тихо, как только смогла, она потянула за железный наручник, удерживающий запястье. Он тревожно громко заскрипел, заставляя бросить нервный взгляд на арку, но никто не пришёл. Кира стиснула зубы и попыталась снова. Железо застонало так, что для неё это прозвучало, как сигнал тревоги, но, судя по звукам из другой комнаты, охранники были заняты людьми. Кто знает, как долго это будет длиться? Нужно спешить.
Кира почувствовала, как железо начало отрываться от стены. Ликование переполнило её, но тут же она услышала, как один из охранников пробормотал:
— Ты это слышал?
Она закрыла глаза и обмякла в своих оковах как раз вовремя. Вошёл охранник, распространяя волны силы по мере приближения к ней. Большие руки обхватили её лицо и задержались слишком долго, чтобы ей стало некомфортно. Затем эти же руки грубо схватили её за грудь, но Кира заставила себя не реагировать.
— Ещё нет, — пробормотал он.
Облегчение затопило её, когда она услышала, как он присоединился к остальным в соседней комнате. Она осторожно приоткрыла глаза на случай, если он только прикидывался, что ушёл, но в комнате никого не было.
Она может вытянуть железо из стены, но оковы создавали слишком много шума, чтобы сделать это без ведома охраны. Кира аналитически осмотрела свои оковы. Поломанные кости вызвали бы меньше шума, чем гремящие кандалы. Всё, что ей нужно было сделать — это удержаться от крика. Она вспомнила боль, которую испытывала, когда Факел поломал ей руку.
Легче сказать, чем сделать, но у неё не было выбора.
Кира стиснула зубы и приготовилась. Затем она медленно, но безжалостно потянула руку, но браслет был слишком узким, чтобы всё прошло безболезненно.
Пульсирующая боль пронзила её руку, когда кости захрустели, словно кто-то молол зёрна для утреннего кофе. Дрожь пронзила ее, но она боролась, чтобы не издать ни звука. Когда браслет был снят с руки, она несколько секунд оставалась вывернутой под неестественным углом и заболела ещё больше, пока исцелялась. Затем, несмотря на то, что жжение в руке стихло, боль в животе, казалось, усилилась.
Она тянулась к запаху крови. Кира исчерпала свои и без того ограниченные ресурсы, ранив и исцелив себя. А ведь для того, чтобы бежать, ей нужно освободить ещё одну руку и обе ноги.
Кира мрачно взглянула на комнату, где сидели охранники. Ты можешь это сделать, твердила она себе. Радж думал, что она просто среднестатистический новообращённый вампир, беззащитный перед этими оковами и охранниками. Она покажет ему, как сильно он недооценивал её — и Менчереса.
Она посмотрела на свою другую руку. Затем, стиснув зубы, начала тянуть.
***
Менчерес сидел, скрестив ноги, внутри круга, руки на коленях, а внимание сосредоточено на вечернем солнце. Он повернулся лицом к западу, в направлении, откуда шла смерть. Прямо перед ним лежал серебряный кинжал и пустая чаша. Влад стоял на расстоянии нескольких футов от круга, челюсти его были плотно сжаты, и от него исходил сильный запах дыма.
— Это безумие.
Менчерес поднял серебряный кинжал.
— Я говорил тебе не смотреть. Ты решил присутствовать, однако не должен вмешиваться. Ты рискуешь потерять больше, чем свою собственную жизнь, если сделаешь это.
— Мы пойдём к Раджу, — Влад практически рычал. — Ты будешь держать его своей силой, а я буду его жечь, пока он не скажет, где держит Киру. Это и есть жизнеспособный план. Нет необходимости призывать бога подземного мира странным ритуалом чёрной магии, который, вероятно, убьёт тебя.
— Радж не дурак, — ответил Менчерес. — Он знает, что стоит только показать, где Кира, и я убью его, как только смогу защитить её. Либо Радж будет отказываться раскрыть её местонахождение достаточно долго, чтобы исчерпать лимит времени, пока стражи будут ждать сигнала, и они убьют её. Он зашёл слишком далеко, чтобы взять и не учесть это, и, даже если я дам ему то, что он хочет, он всё равно убьёт её.
— Кира может просто сбежать. Она сильнее, чем они думают. Ты не долженделать это.
Менчерес почти улыбнулся.
— Нет, я должен. На самом деле, сейчас я знаю, что это было предначертано.
Дуат и бог преисподней лежали всего лишь на кромке этого серебряного ножа. Он поднял его, наблюдая, как лезвие блестит в лунном свете. Затем в другую руку он взял пустую чашу.
— Запечатлённые в своих именах, известные своими телами, получившие образ от своей формы есть часы, — Менчерес начал декламировать Ам-Дуат на родном египетском языке. — Таинственные по своей сути, сей тайный образ Дуата не есть известен каждому человеку. Этот образ совершен всей краске в тайне Дуата, на южной стороне Скрытого Зала. Тот, кто знает это, предложит Дуату жертвоприношение. Он будет удовлетворён подношениями богам, следующим за Осирисом. Всё, что он желает, будет предложено на Земле.
Когда Менчерес закончил говорить, он вонзил клинок себе в грудь, прямо в сердце. Серебро вызвало жгучие муки, которые словно в одно мгновение наполнили его вены. Последний раз в тёмном ритуале он использовал сталь, а не серебро. Но, чтобы вызвать паромщика из преисподней, нужно заплатить нечто большее, чем его кровь и кости убитых товарищей. Это требовало знания сакральных символов, нарисованных кровью, вытекающей на грани смерти.
— Акен, — пропел он. — Перевозчик мёртвых, владыка Дуата. Я призываю тебя. Он направил свою кровь к ране в груди, держа под ней чашу. Кровь текла без остановки, боль была такой, что казалось, будто из него льётся кислота. Когда чаша наполнилась, Менчерес уже не мог пошевелиться от боли, но ему нужно было это сделать, несмотря на то, что малейшее движение могло сдвинуть лезвие, которое разрежет ему сердце и убьёт его. Он не мог использовать свою силу, чтобы держать кинжал неподвижно или сделать то, что нужно было делать дальше. Его сила была бесполезна внутри круга.
Он окунул палец в чашу, покрывая его кровью. Несмотря на опасность нахождения лезвия в сердце, он наклонился вперёд и начал рисовать первый из двенадцати символов, которые бы вызвали Акена.
Как только первый символ был завершён, внутри круга начали формироваться тени. Аху, проклятые души преисподней. Если бы он не был достаточно сильным, чтобы завершить ритуал, начертав все двенадцать символов, ахубы уничтожили его, унеся его душу к Амат, Пожирательнице душ ( прим. переводчика: чудовище, обитавшее в Дуате, в огненном озере, и пожиравшее грешников, не прошедших испытание суда Осириса; чаще всего изображалось в образе гиппопотама, с львиными лапами и гривой, и головой крокодила).